Лев в полной растерянности, но одно он понимает отчетливо: нужно взять себя в руки и начать соображать, иначе его брат тоже умрет.
– Все хорошо, Маркус, все хорошо, – лепечет он, хотя это явная ложь.
Напрягшись изо всех сил, Лев приподнимает балку. Маркус вопит от боли, Лев, поддерживая балку плечом, отталкивает брата в сторону, а затем роняет балку. Теперь падает и ее второй конец, вдребезги разбивая то, что осталось от столика. Лев запускает руку в карман Маркуса, достает оттуда залитый кровью телефон и, молясь о том, чтобы тот работал, набирает 911.
Лев, черный от сажи, одуревший от звона в ушах, отказывается залезать в отдельную карету. Он настаивает на том, чтобы ехать с Маркусом, и устраивает такое светопреставление, что работники «скорой» сдаются.
При любом мало-мальски громком звуке в левом ухе трещит, будто в него залетел мотылек. В глазах двоится и троится; даже само время будто изменило свой бег, будто Льва с Маркусом забросило в параллельный мир, где причина и следствие поменялись местами. Лев никак не сообразит: он здесь, потому что девчонка взорвала себя, или девчонка взорвала себя потому, что он здесь…
«Скорая» несется в больницу, врачи без устали колдуют над Маркусом, накачивая того Бог знает чем.
– Л-Л-Лев… – выдавливает из себя Маркус, пытаясь удержать глаза открытыми.
Лев стискивает его липкую, бурую от засохшей крови руку.
– Я здесь.
– Не давай ему заснуть, – говорит мальчику один из врачей. – Нельзя допустить, чтобы он потерял сознание.
– С-слушай меня… – скрипит Маркус, еле ворочая языком. – Слушай…
– Слушаю.
– Они предложат мне… предложат трансплантацию.
Лев морщится, готовясь к тому, что сейчас услышит. Он знает, что скажет Маркус. Его брат скорее умрет, чем примет органы разобранного.
– Они захотят… пересадить мне почки… печень… что там еще… словом, органы подростков…
– Знаю, Маркус, знаю.
Брат открывает глаза шире, вперяется взглядом в Льва и крепче сжимает его руку.
– Пусть пересадят! – хрипит он.
– Что?!
– Пусть они сделают пересадку, Лев. Я не хочу умирать. Пожалуйста, Лев, – молит Маркус. – Пусть пересадят мне органы подростков…
Лев стискивает ладонь брата.
– Хорошо, Маркус. Хорошо.
Он плачет, радуется, что брат не захотел приговорить себя к смерти, и ненавидит себя за эту радость.
Льва тоже тщательно исследовали. У него и рваные раны, и ушибы, и барабанная перепонка порвана, и, возможно, сотрясение мозга. Раны, среди которых нет особенно серьезных, перевязывают, колют антибиотики и оставляют Льва в палате для дальнейшего наблюдения. О Маркусе, которого отправляют в операционную немедленно по прибытии в больницу, ему не сообщают ни слова. Ко Льву приходит только медсестра (она щупает пульс и измеряет давление) да полиция. Вопросы, вопросы, бесконечные вопросы…
