Они приехали глубокой ночью, когда улица забылась ненадолго хрупким июньским сном. Прилетели, не уведомив заранее, и, таким образом, нисколько никого не побеспокоив. Вспоминали потом, что Майрик не позволила той ночью увести себя, как обычно, в комнату и встретила сына на веранде, не спала. Георгий вернулся в этот дом так же, как и оставил его некогда, – тёмной ночью, внезапно и неслышно.
Тех, кто знал его прежде, удивляло в облике теперешнего гостя, пожалуй, всё. Происшедшие в нём перемены были до того разительны, что вызвали поначалу не то чтобы разочарование или, того хуже, жалость, – нет. То было неузнавание.
Ранним утром, на редкость свежим, какое в этом городе бывает лишь в самом начале лета, любопытствующим взорам нетерпеливых соседей был явлен обильно потеющий, сильно полысевший робкого вида пожилой мужчина, облачённый в тёмную сорочку с длинными рукавами, аккуратно застёгнутую, к тому же вплоть до самой верхней пуговки, так, что даже смотреть на него было душно.
Входящих к нему в комнату с шумными приветствиями соседей он встречал у обеденного стола, всякий раз вставая и снимая с головы серую с клиньями кепи, протягивая мужчинам слабую ладонь: «Здравствуйте, проходите, пожалуйста… спасибо, что зашли… не стоило так беспокоиться… спасибо, товарищи…» В нём, теперешнем, находили немало странного, да что там странного, – многое казалось просто неправдоподобным. Взять для примера хотя бы женитьбу. И хотя знали о ней ещё задолго до приезда, были, тем не менее, поражены тем обстоятельством, что там, оказывается, люди тоже обзаводятся семьями, никак это не укладывалось в головах. Или то, что жена его, как выяснилось, была немкой. Тут, правда, все как один признавали, что женщина она хоть и не видная, но скромная, тихая, под стать мужу. Все перечисленные качества общественным мнением двора как раз одобрялись единодушно, но всё-таки шокировало – немка!
К величайшему огорчению Чины, ему так и не довелось поиграть с Эммой и Тельманом. Дети выходили из квартиры только в сопровождении родителей, цепко держась за руки старших.
Ежедневно, ближе к вечеру, семья уходила на приморский бульвар, днём же было не до игр – всё семейство дружно хлопотало по дому: выносился застарелый хлам, из углов выметалась лежалая пыль, заменялись прокладки в насморочных кранах, покрывались свежей известью стены и высоченный потолок, бегал по ним лёгкий резиновый валик, оставляя за собой ровный узор, сотканный из серебристых кленовых листьев…
