А Фатима-ханум, бывало, возмутится притворно, налетит на мужа: «И не стыдно тебе при малом-то такое говорить, а ещё дед! Выдумал тоже – кот в мешке! Сам кот и есть, только старый уже, облезлый… да и с пустым мешком!» Да, в другое время всё наверняка было бы по-иному, но вот уже пятый день жило в семье хрупкое насторожённое перемирие. Шаткий мостик, наведённый стареющей хозяйкой, грозил в любой миг обрушиться в испепеляющую пучину затянувшегося яростного спора, всякий раз грозящего перейти в полный разрыв.
«В войну жили трудно, порой страшно, так ведь оно и понятно, – сокрушалась женщина, – а сейчас?! И ведь как любит её, а вот – на тебе – и кусок в мирное время в горло не лезет. И кто же это придумал, чтобы родных людей сталкивать друг с другом, и слово это гадкое – «политика» (женщина даже поморщилась брезгливо), будь она неладна!»
Всю последнюю неделю старалась она не вспоминать разговора Зияда с дочерью, а то сердце начинало вдруг бешено колотиться; хотелось, как в детстве, накрепко зажмуриться и заткнуть уши, только бы не видеть бледного, в багровых пятнах, лица дочери, не слышать этих не всегда понятных, но грозных, а потому пугающих слов мужа, его трясущихся пальцев.
«Папа, ну пойми же, наконец, что нельзя так, недопустимо. Ведь мы его, все мы, весь наш народ, называли отцом, и не просто называли, а так считали и не мыслили иначе, папа! Забыли, что он такую страшную войну выиграл, что воины наши погибали с именем его на устах, под танки с этим именем бросались! А вы… подумайте только, самые последние слова в этой жизни – люди ясно осознавали это – о нём! И вдруг – такое! Нельзя так! Нельзя! Нельзя!.. У кого нет ошибок? У великой личности и ошибки большие, под стать ей, но надо же быть милосерднее! А так вот нельзя!»
«Нельзя, говоришь? – взвился старик. – Пойми, если перебить львов, будут хозяйничать шакалы… пойми, дочь, хорошие, настоящие люди так вот просто, сами по себе, не нарождаются, трава – и та, на корнях растёт. Их приход нужно терпеливо готовить не одному поколению… как же много ихбыло, неужели не помнишь?! Впрочем, откуда, ты была ещё ребёнком… Знаешь, это были за-ме-чательные люди, лучшие из всех, кого я знал! Тогда, правда, не казалось, что их, на самом деле, всё же не так много, как хотелось бы. Наверное, потому, что каждый из них – это очень много, это – целое, понимаешь, целое, а не дробь!.. И где они все, я тебя спрашиваю, где?! И какое ты, ты имеешь право решать сегодня, кто был на самом деле прав?! Это право принадлежит не нам с тобой, а только им, слышишь, им! И каждому из них в отдельности. Заладили – нельзя!
