100 великих загадок современности | страница 5



Историки предполагают, что в высоких правительственных сферах было решено поручить искусству г-на Рачковского инспирировать антиеврейскую кампанию. Несомненных выгод от этого могло быть несколько. Вот мотивы, которыми могли руководствоваться люди, приступавшие к фабрикации «Протоколов».

В Российской империи нарастало революционное движение. Надо было дискредитировать его. Почему бы не представить молодых людей, шедших в революцию, пособниками «международного еврейства»? Это вызовет всеобщую неприязнь к ним.

Евреев, особенно состоятельных, надо принудить к эмиграции из России. Это даст преимущество их русским конкурентам.

Надо поправить международный престиж России. Погромы – пережиток Средних веков – могут быть оправданы лишь тем, что евреи готовили заговор против правительства и даже «против всех в мире правительств».

Наконец, была удобна и международная ситуация. Францию расколола борьба сторонников и противников Дрейфуса. В то же самое время, в августе 1897 года, в Базеле состоялся Первый сионистский конгресс. В этом «кагале» евреев, собравшихся со всего света, легко было увидеть прообраз тайной сходки колен Израилевых…

6 июня 1891 года П.И. Рачковский сообщал своему начальнику в Петербург, что погромы в России вызывают неодобрительные отклики во французской печати. Поэтому заведующий заграничной агентурой департамента полиции в Париже предложил, развернув искусную кампанию клеветы и дискредитации, пресечь в зародыше всякую симпатию к евреям и обелить любые меры, принимаемые против них.

Власти долго колебались. Работа началась лишь в 1894 году. Основными источниками стали памфлет Мориса Жоли и глава о сходке на пражском кладбище из романа Хермана Гедше «Биарриц». О памфлете Жоли Рачковский, вероятно, узнал в салоне мадам Адам. Стиль изложения и некоторые идеи показались весьма занятными, тем более что и составлен был первый вариант «Протоколов» по-французски. Русская аристократка Екатерина Радзивилл видела их рукопись, читала ее, как признавала много лет спустя, и заметила, как странно и неестественно звучит французский язык, на котором они якобы написаны. В 1897 году текст был готов. «Протоколы» перевели на русский язык.

Наступал решающий момент. Как преподнести их публике, чтобы она не распознала подделку? Малейший промах, и произойдет крупный скандал!

Историки довольно точно проследили судьбу рукописи на ее пути от фабрикантов к читателю. Первым звеном в этой цепочке стала Юлиана Дмитриевна Глинка (1844–1918). Дочь русского посланника в Лисабоне, фрейлина императрицы, поклонница Блаватской, она любила посещать в Париже салон Жюльетт Адам и, возможно, была сотрудницей Рачковского. Вот она-то и призналась, что при весьма необычных обстоятельствах завладела некоей странной рукописью…