.
Теперь вот что: если бы соответствующие «интеллектуальные объекты» – мой партнер в моей голове и я в голове моего партнера – были бы действительно «специальными», то мы бы предполагали, что наши с ним нарративы (хоть они и очень нам нравятся) ложны. Таким образом, мы бы увидели, что здесь наблюдается шрёдингеровская неопределенность, и, возможно, будет так, как мы ожидаем (то есть в соответствии с нашим нарративом), а возможно, и нет (то есть будет как-то по-другому, как мы не предполагали). И если бы мы были психологически готовы и к тому, и к другому вариантам развития событий, тогда бы никаких взаимных обид не возникло.
Теперь вопрос: часто ли мы так «цивилизованно» и к взаимному удовольствию расходимся бортами в подобных ситуациях? К сожалению, не часто, а взаимные претензии есть норма нашей социальной жизни. И понятно, почему это происходит: нашей психике трудно удерживать «другого человека» в качестве «специального объекта» («жив»), он постоянно превращается у нас в нарратив («мертв»).
Да, «другой человек» обладает своими собственными «внутренними мотивациями», «волей», «видением», «представлением», которые, скорее всего, не согласуются с моими (хотя бы потому, что на одну и ту же ситуацию мы смотрим буквально с разных сторон отношения). Но одно дело понимать это теоретически, то есть на уровне абстрактных конструкций, и совсем другое – так чувствовать, потому что так (с этой внутренней неопределенностью и свободой действий) ощущается нами сам этот «специальный объект» («другой человек»).
Таким образом, если я верю своему нарративу, то, скорее всего, я буду разочарован. Другой человек, который ведет себя так, как он себя ведет, а не так, как ему приписывает «идеальный план» моего нарратива (о котором он, скорее всего, даже ничего не знает), вряд ли сильно меня этим порадует. Если же я все-таки, несмотря на свое отчаянное желание («динамическая стереотипия») уложить все в определенный нарратив («иллюзия понимания»), продолжаю держать в себе эту неопределенность, опцию вариативности, то у меня сохраняются все шансы на «живого кота».
Еще раз. Если я думаю о другом человеке просто как об интеллектуальном объекте, зашитом в некий распрекрасный нарратив, то речь идет просто о моей фантазии – это такое вот мое представление о «другом человеке», которого, и это надо понимать предельно отчетливо, в действительной реальности просто нет, а я колдую над пустой коробкой.
