Сейчас все эти совершенно удивительные прозрения человеческого ума кажутся нам тем самым «дважды два», но, когда соответствующие интеллектуальные объекты еще не существовали – нигде и никак, нужен был какой-то особенный способ взаимодействия пространства мышления исследователя с принципиально недоступной ему реальностью. Подлинный научный поиск без этого «способа» невозможен: все научные открытия были изобретением новых интеллектуальных объектов, прежде не существовавших, но возникших, очевидно, в рамках этого, искомого нами теперь, особого взаимодействия мышления с реальностью (не такого, каким, например, Сократ создавал своего «демона»).
Итак, строгое научное мышление, характеризующееся, как мне представляется, глубокой и подлинной озадаченностью, возможно. Возможна и эффективная реконструкция реальности – создание нового, прежде не существовавшего в мире интеллектуальной функции интеллектуального объекта. С другой стороны, мы понимаем, что мозг стремится все предельно упростить и свести все к неким очевидностям: яблоки падают на землю, потому что они тяжелые, а тяжелые яблоки падают быстрее, чем легкие, причем если они из чего-то и состоят, то очевидно, что из кожуры, мякоти и семян… Какие там ядра атомов и спирали ДНК? Как всё это вообще могло прийти нашим достопочтенным исследователям в голову? Как возможно озадачиться, добиться состояния внутреннего вопрошания, чувства непонимания, если «всё и так понятно»?
По всей видимости, нет другого способа понять возникновение озадаченного мышления, не связанного непосредственно с воздействием на нас «других людей», иначе как вернувшись к понятию «специального объекта». Нам следует рассмотреть возможность использования этого принципа, превращающего обычный интеллектуальный объект (наше тривиальное «представление о реальности») в «специальный объект». Условная формула последнего содержит в себе неизвестный, «х», то есть учитывает тот факт, что действительная реальность не может быть полностью схвачена нами, а потому мы должны удерживать в своих расчетах (реконструкциях) своего рода люфт или зазор.
Собственно, вся суть «специального объекта» заключается именно в том, что мы, имея его, не можем быть уверены в том, что мы понимаем его правильно, исчерпывающим образом. Он как бы и содержится в нашем внутреннем психическом пространстве, но одновременно и продолжает находиться где-то вне нас.
Иными словами, сама специальность этого «специального объекта» заключена в одновременном утверждении факта его наличия и факта неточности нашей его реконструкции (а потому и отсутствия): «я знаю» и «я не знаю» одновременно. В каком-то смысле вся эта ситуация очень напоминает «кота Шрёдингера», который, пока мы не решили заглянуть к нему в эту злосчастную коробку, и жив, и мертв.
