Витик слушал, боясь пропустить хоть слово, и вдруг понял до конца, до самой глубины, что с генератором у них ничего и не могло выйти. Ну все равно как из игрушечного пистолета застрелить слона. Что они вообще зря делали этот генератор, запустили учебу, лезли в физкабинет, копались в помойках…
Не будет им сейчас известности, а может, и совсем не будет. Ему тут же захотелось оказаться дома, на своем диванчике, носом в стену, и чтоб никого не было рядом. Он оглянулся на Фуню — тот стоял красный, втянув голову в плечи, с крепко зажмуренными глазами. Малька, распахнув глаза и рот, окаменела в кресле.
— Нет, получится, получится! — вдруг закричал Фуня и бросился вон из комнаты.
«Реветь побежал, — подумал Витик. — В ванную или в уборную, где он обычно ревет. Если бы я был дома, я бы тоже, наверное, заревел. А сейчас что мне делать? Брать Мальку и топать отсюда?»
— Что думает по этому поводу мой внук, мне ясно, — сказал дед. — А что думаете вы?
— Мы? — испугался Витик и оглянулся на Мальку.
Но дед смотрел только на него.
Вот уж не ожидал Витик, что его мнение заинтересует академика. Он задышал и стал краснеть. Малька за его спиной шепотом ойкнула. Витик покосился на деда, не смеется ли он над ним. Нет, смотрит серьезно. А может быть, и не очень… Все равно надо отвечать, но что?
Сначала Витик хотел сказать то же, что и Фуня, — друг ведь, — но внутри что-то мешало. Он чувствовал, что дед прав.
— Не получится, — сказал он и поглядел деду в глаза. — Я, наверное, уже давно так думал, только не понимал этого. Делал генератор, потом эксперименты — некогда было.
— Хм… — Дед снова, как тогда, при американце, остро поглядел на Витика. — А вы? — повернулся он к Мальке.
— И-и-и… — затянула вдруг Малька. — И-и-и… Фуню жалко. То есть Алешу…
Витик готов был убить ее за это! Реветь во время научной беседы с академиком, когда он задает тебе вопрос! Позор! Прав Фуня: нельзя пускать девчонок в науку!
— Не беда, это ему только на пользу: торопится слишком. Очень вредная для ученого черта… — начал дед.
Но тут распахнулась дверь, и в комнату вошла бабушка.
— Коля! Николай Ильич, что это значит? Один плачет в ванной, другая — здесь. Это же не твои аспиранты, это — дети, когда же ты наконец поймешь? И кончайте ваш семинар: у меня чай стынет.
— Ничего, — сказал дед, вставая. — Если перенесут разочарование — молодцы, нет — нечего заниматься наукой. А сейчас, научная смена, идемте пить чай. С вареньем и пирогом. Алексей! — крикнул он. — Иди к нам, пирог дают! Скоро вылезет, — добавил дед и сел за стол.
