За полчаса до назначенного времени в северном крыле замка, в Корабельном зале (он был еще не полностью убран картинами с изображением лучших герцогских кораблей, ну так и флот еще не весь был построен), собрались путешественники. Вид у них был похоронный – все в черном, даже Дюллегрит. Для такого случая она была в юбке и даже завила волосы – хотя Анриэтте показалось, что это шиньон.
– Такую компанию прогнали бы из Лувра, велев отправляться на ближайшее кладбище, – шепнула Денизе Анриэтта. – Клянусь, если бы не наши покрывала, мы были бы как сборище гостей с того света.
В другом конце зала стояли музыканты его высочества – восемь человек. Граф уже рассказал, что герцог с супругой обожают музыку, и Анриэтта, почти равнодушная к сладостным звукам, заранее тосковала при мысли, что придется вести речи обо всех этих скрипках и лютнях. Как всякая юная дама, которую готовили к придворной жизни, она была обучена и пению, и игре на клавесине, но не пела уже очень давно – это был ее способ соблюдать траур.
Там же, в Корабельном зале, были дамы и кавалеры, составлявшие обычное общество герцогини, – общество герцога приглашать на прием было бы смешно: кроме своих прямых подчиненных он чаще беседовал с моряками, иностранцами, приехавшими предлагать свои услуги, мастерами на фабриках, голландскими архитекторами и огородниками, французскими художниками, немецкими докторами.
Герцогские пажи встали у дверей с гордым видом, за ними явился распорядитель, пробежал вдоль строя путешественников, одних поставил вперед, другим велел отступить назад и сам занял место перед ними, пожирая глазами распахнутую двустворчатую дверь. Рядом был граф ван Тенгберген, хорошенький, как архангел Гавриил на картине, с завитыми волосами и счастливой улыбкой.
Вошли герцог Якоб и герцогиня Луиза-Шарлотта.
Дениза, кланяясь, смотрела на герцогиню – эта сорокалетняя женщина была для бегинок главной помехой в деле.
Герцог взял в жены дочь покойного курфюрста Бранденбургского Георга-Вильгельма и сестру нынешнего курфюрста Бранденбургского Фридриха-Вильгельма, правителя с железной волей, способного сделать из молодцов, по двадцать лет состоявших в разбойничьих шайках, добропорядочных граждан. Его земли опустошила Тридцатилетняя война, но он звал к себе всех, кто не боялся работы, заводил мануфактуры и фабрики, торговые дома, чуть ли не заново собирал сильную армию. Союз с Фридрихом-Вильгельмом был герцогу Якобу и полезен, и приятен – оба стали заботливыми хозяевами на своих землях, помогали друг другу советами, ощущали себя едва ли не братьями. Видимо, этому очень способствовала Луиза-Шарлотта, и, значит, ее семейная жизнь с Якобом оказалась удачной. Это Денизу не радовало – трудно подбить на грех мужа, для которого жена – и мать его детей, и помощница, и залог политического союза. Даже если она уже не молода. Насколько Дениза знала, Луиза-Шарлотта вышла замуж в двадцать восемь лет, и теперь ей, выходит, под сорок.
