Дальнейшее Максим помнил очень смутно. Ему все казалось, что он сделал что-то плохое. Плохое, но совершенно необходимое для того, чтобы собрать расколовшийся, разваливающийся мир во что-то целое.
Ибрагим только услышал какой-то шум и, бросив машину, побежал в сторону сарая. Когда он в три прыжка добежал до места то увидел нового, незнакомого ему Максима. Этот новый Максим был занят важным и серьезным делом — отрезал голову у еще живого человека. Лицо Максима было в крови, которая хлестала из артерий в шее. Человек вцепился руками в руки Максима, но тому это особенно не мешало, и он продолжал активно орудовать ножом. Человек дрыгнул пару раз ногами и умер.
Ибрагим сначала даже не понял, что происходит, и начал медленно поднимать пистолет в сторону товарища. Но потом увидел сползающее с верстка голое тело, бросил взгляд на мертвеца со спущенными штанами, связанных стариков и быстро метнулся по углам. Схватился было за левое ухо в поисках рации, вспомнил, что рация осталась в лагере по приказу Коновальца, плюнул и ужом скользнул к связанному старику. Ибрагим посмотрел старику в глаза, приложил палец к губам, дождался кивка и разрезал тряпки стягивающие рот заложника.
— Сколько их?
— Много. Пять или семь. — старик едва мог говорить, так свело челюсти. — Еще старшая внучка наверху. Спасите ее. Спасите!
Дед заплакал.
Ибрагим, крутясь как волчок, разрезал веревки, стягивающие руки и ноги старика.
— В угол! Держаться тихо. Тише воды — ниже травы!
Повернулся, чтобы взять девочку и передать старику и увидел, что Максим сидит на обезглавленном туловище и смотрит в лицо отрезанной голове.
— Максим!
Тот не шелохнулся.
— Перст!
Максим поднял на Ибрагима глаза.
— Что ты там пытаешься высмотреть? Вставай. Работать пора.
Максим швырнул голову в угол и поднялся.
— Извини. Наверное, рога искал или жвала какие-нибудь.
Он медленно отходил от шока.
— Вот поэтому у нас семейных не берут. Семейные плохо контролируют себя при виде насилия над детьми и женщинами.
— А меня как зачислили?
— Полковник записал тебя как вдовца. Анкету поправил.
— Сука.
— Хороший мужик. Хотя сука, конечно.
* * *
На первом этаже дома никого не было. Не было мусора, следов разгрома — того что обычно сопровождает сцены разбоев. Но сверху, со второго этажа доносился какой-то стук и топот. Слышался смех. Напарники переглянулись, и Ибрагим, молча, указал на единственную лестницу ведущую вверх. Встав у самого края лестницы, чтобы не скрипела, Ибрагим пошел вверх, показывая Максиму рукой, что держаться надо у стены.
