– Похоже, кто-то очень сильно заботится о том, чтобы лес как можно дольше считался опасным местом, где мины на каждом шагу и куда лучше не соваться.
– Что будем делать?
– Пока ясно только одно: по дороге ехать нельзя.
Повернули коней в лес. Протискивались между деревьями, объезжали валежины, огибали овраги. В конце концов, исцарапавшись о сучья, спешились и повели коней в поводу. Иванок пытался заговорить. Задавал какие-то вопросы. Но вскоре заметил, что Воронцов его не слышит, и, прибавив шагу, ушёл вперёд.
Воронцов думал о том, что с ним произошло в последние два дня. Перед выездом в лес он взял на руки Улиту. Девочка смотрела на него всё тем же настороженным взглядом. Потом потрогала рубец шрама над левой бровью и сказала:
– Бо-ба, бо-ба…
– Уже не бо-ба, Улюшка. Всё уже зажило. А скажи, кто я? А, Улюшка? Ты знаешь, кто я?
Девочка потупилась. Потом снова потрогала шрам. И, когда он повторил вопрос, закрыла рот ладошками и замотала головой.
– Улюшка, – окликнула её Зинаида, – это папка твой. Папа Саша.
– Саша, – сказала Улита и засмеялась.
Зинаида смотрела на них и улыбалась. Её зелёные глаза сияли той глубиной, которая озаряет взгляд женщины, когда рядом с нею есть мужчина. И он, и она понимали, что рано или поздно в порыве друг к другу они перейдут ту зыбкую черту, которая хоть и удерживает ещё, но уже почти незрима. После того что произошло у родника, он не посмел даже притронуться к Зинаиде.
И теперь, думая о Зинаиде и дочери, он вдруг спросил себя, куда он едет? Что ищет он в лесу? Но в следующее мгновение спохватился: надо передать посылку Анне Витальевне, справиться о здоровье детей, узнать, что привезти им в следующий раз? Не поехали бы они с Иванком, поехала бы Зинаида. А на дороге появились мины… Они нашли всего одну. Сколько их ещё здесь осталось?
Если они встретят в лесу людей Юнкерна, «древесных лягушек» или казаков, придётся стрелять. Как не хочется ему стрелять! Как он устал стрелять в людей! Да ещё здесь, откуда уже полгода как ушла война. У Иванка есть цель, он горит этой целью. Ему кажется, что, если он отыщет казака Кличеню и расправится с ним, то тем самым каким-то образом поможет сестре вернуться домой. В какой-то степени он прав: если здесь, в Красном лесу, действует зондергруппа, цель которой сбор разведданных или диверсионная работа, а Кличеня в составе группы, и если они сейчас выследят её и, пусть не уничтожат, но хотя бы помешают ей, вытеснят из окрестностей Прудков, это конечно же поможет нашим войскам быстрее и с наименьшими потерями продвигаться вперёд. На Днепре сейчас идут бои. Захвачены плацдармы. Никто не ожидал, что атака правого берега начнётся с ходу, без подготовки и перегруппировки на исходных. Где-то там и его особая штрафная рота. Жив ли Кондратий Герасимович? Что с капитаном Солодовниковым? Он послал им письмо, на имя Кондратия Герасимовича. В сущности, он писал письмо Нелюбину. Но интересовался, спрашивал и о других. Да и знал: его весточку из госпиталя будут читать всей ротой. Но ответа так и не дождался. Письмо от Кондратия Герасимовича, если он жив, может, и пришло. Но теперь, из госпиталя в Подлесное, его перешлют не скоро. Пока припишут новый адрес, пока отдадут обратно на почту да пока оно будет плутать в пути… Правда, утешало то, что до ноября оно всё же дойдёт, и ротные новости, пусть месячной давности, он всё же узнает.
