– Если я не ошибаюсь, пан Пенжонек?
– Так… – господин положил рамку на стол и тут же воскликнул: – Господи!.. Так это же молодой пан! Откуда? Мы только-только получили уведомление, и пан Врона готовит лошадей ехать за вами…
– Не надо. Как видите, я только что сам приехал на обывательских[17].
Пенжонек затанцевал на месте, явно порываясь обнять Тешевича, но поручик остановил его.
– Простите, но мне сказали, управляющим здесь пан Врона?
– Так, так, – закивал головой Пенжонек. – Пан Врона теперь управляющий. А я, вот… – он беспомощно развел руками, показывая на царящий в комнате беспорядок.
– Вы что, уезжаете? – спросил Тешевич.
– Да, – грустно улыбнулся Пенжонек. – Пан Врона, то есть мы вместе, когда узнали, что вы… В общем, мы решили, что так… Что надо…
– Ничего не понимаю, – тряхнул головой Тешевич. – Я знаю, что пан Врона стал управляющим еще до войны. А вы как же?
– Сейчас объясню. – Пенжонек фыркнул в усы и тут же, спохватившись, подвинул Тешевичу стул. – Прошу садиться… Видите ли, мы с вашим батюшкой вели хозяйство по старинке, а пан Врона окончил сельскохозяйственную школу, он агроном и занялся полями, но у хозяина, то есть у вашего папеньки, были еще планы, но тут война… Да вы не извольте беспокоиться, я уеду.
– А это что, необходимо? – усаживаясь на стул, спросил Тешевич и добавил: – Кстати, вы можете звать меня просто пан Алекс.
– Ну как же… пан Алекс, – Пенжонек с некоторым усилием произнес имя Тешевича. – Теперь вы… И пан Врона… А я? Я устроюсь, у меня родственники…
Усы Пенжонека обвисли, и Тешевич понял, что старику вовсе не хочется уезжать, что какая-то договоренность действительно была и что истинная причина этого – неожиданное появление молодого хозяина…
– Минутку, – Тешевич поднял руку. – Вы говорили, у отца были планы?
– Конечно, я, правда, не знаю… – Пенжонек горько вздохнул и сокрушенно покачал головой: – А, что теперь говорить? Вы же знаете, все пошло прахом…
– Знаю, – Тешевич встал. – Мне нужен человек, который мог бы следить за усадьбой, и, я думаю, что у вас это может получиться, если, конечно, вы согласитесь. И потом, пан Пенжонек, я хорошо помню, как вы подсаживали меня в коляску и щекотали своими замечательными усами. Признаться, мне это страшно нравилось и хотя бы поэтому я хочу, чтобы все оставалось по-прежнему.
– Вы помните?.. Спасибо…
Пенжонек вдруг отвернулся, и Тешевич заметил, что он пальцем вытирает уголок глаза. Внезапно поручик понял, что его отец просто разрешил старику управляющему доживать здесь на покое, и он, порывисто шагнув к двери, обернулся:
