– Докатилась до того, что ревнуешь чужого поклонника и завидуешь бедной девушке, не сделавшей тебе ничего, кроме добра, – укорила саму себя Вера.
Тупой болью под сердцем откликнулась совесть. Это оказалось так унизительно… Рассердившись, Вера заставила себя думать о том, что действительно важно – о своей семье. Она достала из-под подушки письмо сестры и, накинув шаль, подошла к окну. Заря уже окрасила небо первой ярко-алой полосой, и на улице рассвело. Вера развернула лист и в очередной раз пробежала глазами письмо Надин. Сестра писала:
«Дорогая Велл, всё пока идёт неплохо, если, конечно, такое слово можно применить к нашей жизни. Суда над Бобом ещё не было, и мы от неизвестности все извелись. Мама ждёт коронации в Москве, надеется, что в этот торжественный момент царская семья не сможет отказать ей в просьбе – и разрешит отправиться вслед за сыном.
Мы с бабушкой по-прежнему живём в столице. Я начала выезжать. В свете меня принимают без восторга, но вежливо, и этого пока достаточно, чтобы я смогла претворить свою задумку в жизнь. Правда, я пока не знаю, кто из холостяков сможет стать для меня достойным мужем, а для нашей семьи – защитой. Надеюсь, что к лету, когда ты вернёшься, я уже выберу свою жертву, а может, и начну охоту.
Не только наша семья стала мишенью для любезного “дядюшки”. Наталья Кирилловна узнала, что с князя Горчакова за лёгкое наказание для его младшего брата Александр Иванович вообще потребовал отдать полк. Так что наш “дядюшка” действует с размахом.
Здесь говорят, что суд над восставшими пройдёт до коронации, и князь Горчаков обещал вернуться к этому времени в столицу. Передай с ним письмо о том, как складываются твои дела. Помни, что в крайнем случае мы сможем забрать у Баруся все наши деньги. Прошу тебя, не жертвуй своей жизнью и, если там станет тяжко, немедленно возвращайся домой. Я уже по тебе соскучилась. Целую и жду. Твоя Надин».
Вера сложила письмо. На сердце у неё потеплело. Сестра, как и всегда, искренне верила в свои силы и собственную правоту, заражая этой уверенностью остальных.
– Спасибо тебе, умница, я тоже не стану колебаться, а буду делать то, что должна, – прошептала Вера в распахнутую оконную створку. На мгновение ей показалось, что утренний ветерок отнесёт эти слова Надин. Вот было бы здорово!
Вера умылась из фаянсового кувшина, взяла со столика щётку и принялась расчёсывать волосы. В окно ворвался тёплый весенний ветер, а вместе с ним в комнату вплыл густой аромат черемухи. Медовый запах потянул к окну, и Вера выглянула наружу. Тяжкие переживания оставили её – ушли вместе с чернотой ночи. Она замерла, глядя на край показавшегося из-за туч алого диска. Шаль соскользнула с плеча Веры, а щётка запуталась в её волосах, но девушка этого не замечала, она следила за нарисованной природой великолепной картиной – рождением нового дня. Не видела Вера и застывшего у экипажа Горчакова. Зато Платон не мог оторвать глаз от молодой графини: белая кожа её груди отливала жемчугом, водопад чёрных кудрей сбегал по плечам, теряясь за рамой окна, а прозрачные лиловатые глаза широко раскрылись, глядя в небо. Вера Чернышёва оказалась так упоительно-хороша, что от неё просто невозможно было отказаться, и оставалось одно – завоевать. Платон себе это клятвенно пообещал.
