Впереди веков. Историческая повесть из жизни Леонардо да Винчи | страница 47
И Леонардо остался на всю ночь в пышных герцогских покоях.
VII. Миланские новости
Полдень. В предместье Верчельских ворот на четырехугольном дворе Леонардо все тихо. Только слышно по временам, как плещет вода в колодце, скрипит на нем ворот да чей-то тягучий юношеский голос поет задумчивую и страстную песню:
Это поет златокудрый хорошенький Андреа Салаино, любимый ученик Леонардо. Он лежит на подоконнике мастерской и с тоскою смотрит на двор. Однообразный плеск воды в колодце и скрипенье ворота, который поворачивает служанка художника, по-прежнему уныло раздаются среди общего безмолвия. Салаино потянулся, тоскливо зевнул и безнадежно посмотрел на потертые локти своего когда-то щегольского камзола. Он любил хорошую одежду, как любил все красивое; ему было досадно, что обстоятельства заставляли его скудно одеваться и отказывать себе решительно во всем.
Салаино взглянул в окно и тяжело вздохнул. Его нисколько, казалось, в эту минуту не занимали многочисленные мольберты, наполнявшие студию. И он опять вздохнул тяжелее прежнего.
– Мы едим только одну сухую джьюнкатту, – сказал он сам себе с комическим отчаянием.
– О чем ты так вздыхаешь, сын мой? У ж не о джьюнкатте ли? – раздался за его спиной голос.
Салаино узнал насмешливый голос Леонардо.
Юноша покраснел до корня волос. Учитель стоял перед ним со своим обычным спокойным выражением глубоких серьезных глаз. Он казался божеством, высоко парящим над этим мелким миром, в котором занимали какое-то место ничтожные заботы об обеде или о прорванном камзоле. И Салаино стало стыдно, что он вздумал роптать.
– Но… его светлость… но… учитель… – бормотал бессвязно и сконфуженно Салаино. – Вам теперь совсем уменьшили жалованье из дворца… Отчего же вы им ничего не скажете, учитель? Сегодня этот дрянной мальчишка Джакопо приходил и говорил, что зеленщики, рыбные торговцы, торговцы красками – все грозят подать на вас в суд. Мне обидно за вас, учитель!
Салаино говорил правду. Вот уже несколько месяцев, как Лодовико Моро точно охладел к своей затее – конной статуе Франческо Сфорца, и скупо, с вечными затяжками и неприятностями выдавал на нее деньги флорентийскому художнику. И Леонардо приходилось затрачивать на статую Сфорца часть своего жалованья. Но случалось так, что в доме не было ни гроша, и тогда он замечал, что даже его любимые ученики начинали на него роптать. Даже слуга Джакопо, этот маленький бездомный разбойник, подобранный им на улице из жалости, и тот начинал дерзко кричать:
