Полнолуние. Колдовская ночь. Ведьмино время.
Только один Ростислав был спокоен в эту ночь, он говорил с Богом. Он знал, что пути Господни неисповедимы, и кто ж может встать на пути тому, что предначертано Роком, и кто ж может повернуть колесо судьбы вспять, и перепрясть нить Макоши. Он знал, что тетива спущена и стрела летит. Стрела может лететь только прямо. И помешать ей не может ни кто, в том числе и он. Пусть это судьба Андрея, но она судьба всей земли Славянской, и несть в ней отдельной судьбы Смоленска и Киева, Галича и Царьграда, Виндебожа и Межибора. И он в этой нити только один маленький волосок уже вплетенный в нее Великой Пряхой. Так тому и быть и не ему искать другой доли.
В жизни бывают случаи, когда самой тонкой хитростью оказываются простота и откровенность.
Жан де Лабрюйер
Андрей, проснувшись утром, сладко потянулся и подумал:
– Снятся разные сказки. Видно сильно Малка на сердце легла, если по ночам ее образ приходит. Ладно, пора вставать. Это ж надо, скоро змей-горыныч начнет сниться и сапоги скороходы.
Он бодро вскочил с лежака, сделал несколько упражнений, что бы кости размять, жилы растянуть, и поворотился к лавке, где стоял ушат с водой.
Лучик солнца проскочил в горницу сквозь прикрытые ставни, пробежал по полу, по лавке, метнулся в угол под божницу, и вдруг, отразившись от чего-то веселым солнечным зайчиком, ударил ему прямо в глаза. Андрей прикрыл глаза рукой, стараясь защитится от этого раннего гостя, и посмотрел в угол. Под божницей, на старом, еще дедовском сундуке, лежал меч. Лучик уже убежал дальше и меч теперь не сверкал, а тускло светился в полутьме, каким-то лунным светом.
Князь подошел к сундуку, взял меч в руку. Приятная тяжесть булата ощутилась сразу. И еще, будто какая-то сила перелилась в князя и наполнила его до краев. Меч удобно лег в руку, будто ковался специально для него, рукоять была древней, с какими-то непонятными узорами и незнакомыми камнями, кроваво-красного и изумрудно-зеленого цвета. Сам клинок был не короток и не длинен, в самый раз по его росту и умело отцентрирован, так, что тяжести его не чуялось, и работать мечом было приятно и легко. Мастерский меч, такие только в былинах бывают и в сказках про Ивана-Царевича. Ножны лежали рядом. Кожаная перевязь была такого же древнего вида с узорами не понятными ему, но среди которых различались знаки свастики и креста. На самих ножнах он увидел две руны «Зиг», означающие победу и руну священного служения.
