Через три дня после приезда Петра король Вильгельм пришел к нему. Царь принял короля в небольшой комнате, служившей ему и некоторым лицам его свиты спальней. Дух в ней стоял такой, что хоть топор вешай. Вильгельм, всегда отличавшийся нравом военного, резко палкой выбил окно.
– Вы тут, что коней выгуливаете, или козлов выращиваете!? – он не дал Петру возразить, продолжил, – Тебя ждет Великий Мастер Исаак на Монетном дворе. Вернее не тебя, а великого храмовника Якова Брюса, но и на тебя из интереса готов посмотреть. Понял ты? Завтра. И окна не закрывайте. Пусть смрад выйдет.
– Завтра, завтра, завтра, – Петр заходил из угла в угол, – Кликнете Якова!
– Якова нет, – ответили из коридора.
– А где он? Найдите.
– Его уже с обеда нет. И где он, кто ж его знает.
Брюс был у Исаака Ньютона.
Глава 2
Великое посольство и великое завтра
Плохой учитель преподносит истину, хороший учит ее находить.
Дистервег
Если бы посторонний наблюдатель смог заглянуть в лабораторию мэтра Исаака Ньютона, смотрителя монетного двора, он был бы весьма удивлен. Великий мэтр вел оживленную беседу со странным шотландцем из свиты не менее странного Московского царя. Странный этот шотландец, носивший фамилию Брюс и являвшийся потомком Шотландских королей, в то же время носил русский кафтан угольно-черного цвета с серебряными разговорами, длинные волосы до плеч цвета вороного крыла и кривую половецкую саблю. Правда, никто не удивлялся гостям Мастера Исаака, продавшего, как шептались во всех углах, душу самому дьяволу. Тот же наблюдатель был бы нимало удивлен, если бы услышал язык, на котором общались собеседники. В нем было что-то от арабского, сарацинского, а может скифского и словенского. Более просвещенный слушатель угадал бы в нем давно забытый арамейский, который был, говорят, в далекие времена языком воинов по всей Ойкумене. Прислушавшись, случайный очевидец их разговора, долго бы старался понять, к кому обращаются собеседники, так как Яков Брюс называл мэтра странным именем граф Сент-Омар и братом, а тот, в свою очередь, именовал шотландца странным именем Микулица и так же обращался к нему, как к брату. Но наблюдателей и посторонних слушателей данной беседы не было, по причине ее скрытности и великого умения обоих не разглашать свои мысли, даже в присутствии надежных слуг.
Друзья предавались воспоминаниям юности.
– Помнишь Микулица нашу первую встречу на Храмовой горе? – потянулся Исаак.
– Нет граф, первая встреча была на горе Сион, в Матери всех церквей, когда мы всей дружиной приехали. А к вам, в конюшни Соломоновы, мы потом пришли, – возразил Брюс.
