– Будет жить! – выдохнула Василиса, – Даром я, что ли день и ночь в бане провела, – она застенчиво улыбнулась и все ее старческие морщинки засветились добром.
– Будет жить! – чернокнижник спрыгнул с коня, – Будет жить! – подхватил на руки легкую как перышко ворожейку, скинул с себя тяжелую медвежью доху, оставшись в черном камзоле, и набросил ее на хрупкие плечи ведуньи, – Будет жить! Проси что хочешь!
– Так все у меня есть, родимый. Сколь живу на свете, все есть, – она продолжала улыбаться.
– Все!? – он вдруг закружил ее в странном танце, приговаривая слова:
Шалый, шалый конь по тропе, по траве!..
Скок-стук-шлеп копытками!..
Смерть зовет-кличет!
Уведет-заманит невозвратная дорожка
К бабушке погибели!
А бабушка-то рада-радешенка!
А конек-то шалый все ржет и ржет!
Покоя усопшим не дает – не дает!…
Он остановил свой странный танец. Перед ним стояла прекрасная девица в черной накидке с откинутым капюшоном. Что-то жуткое было в ее прекрасном облике. Непонятно что. По плечам ее были рассыпаны волосы цветом как вороново крыло. Почти такого же цвета что и у Брюса, только чернее. Глаза, как два черных пушечных жерла смотрели на колдуна.
– Звал, что ли побратим?
– Звал, звал сестренка. Награди ее по-своему!
– Она просит? – девушка склонила голову на бок, с интересом смотря на ворожейку завернутую в доху.
– Я прошу! – вдруг раздался звонкий голос со стороны. У крыльца стояла в коротком полушубке крытом ярким зеленым шелком еще одна девушка.
– Малка! – вырвалось у Якова.
– Ты, просишь, Малка? – повернулась к ней девушка в черном.
– Я прошу. За себя и за него. Не откажи сестренка.
– Ну, раз так. Кто ж вам откажет? Будь по вашему, – она взмахнула острой косой, спрятанной до этого под плащом, – А ты чернокнижник у меня теперь в долгу. С Малкой то мы сочтемся, а за тобой причитается! – она взмахнула плащом и пропала.
– Ну, кажи! Микулица, – Малка подошла поближе.
Брюс скинул с ведуньи медвежью доху. Он держал в объятьях девушку неписанной красы с русой косой до пояса.
– Да поставь ты ее, а то приревную! – шутливо толкнула его в бок Малка, – Здравствуй Василиса. Помнишь меня?
– Помню Лучезарная. Помню. Как ты еще меня при царе Иване Грозном про ногайн и нагов спрашивала. Я ведь долго живу. Вон как время согнуло, – ответила Василиса.
– Согнуло, говоришь, – Малка опять улыбнулась, достала зеркальце, протянула девушке.
– Ой, шутишь все Богиня, – глянув в зеркальце, опешила та.
– Это тебе подарок от сестрицы нашей. Смерти-смертушки. Вечную юность она тебе подарила за сердце твое золотое. А от меня зеркальце тебе мое. Оно не токмо твою красу тебе казать будет, но и будущее откроет коли нужда придет. А ты братец, – Малка повернулась к чародею, – приведи ко мне воспитанницу свою Лизавету. Как на ноги станет. Да смотри, береги ее пуще глаза, – она стрельнула глазами на Василису. Добавила, – И Василису береги. У нее теперь от ухажеров отбоя не будет. Хотя какие ухажеры с Угрюмами рядом, – Малка звонко рассмеялась, – Жду вас вскоре. Прощевайте, – и пропала.
