– Нельзя тот клад трогать! Заговоренный он! Самим волхвом Бомелием заговоренный! На нем проклятье лежит. Стужа сибирская, да мороз трескучий! – вор аж задохнулся от страха.
– Вот его и отдай, – спокойно сказал Брюс, – На тебя проклятье не падет. Бомелием говоришь? – улыбнулся, – Тогда точно не падет. Иди Конон. Помни, что мне сказал. Честь – дороже золота. Пока то помнить будешь, будешь, сыт, пьян и нос в табаке. И жить будешь вечно, как вечный король воров на Москве. Забудешь – смерть примешь в одночасье. От волхва Бомелия, – опять улыбнулся, и в улыбке его было что-то бесовское, – А чтобы и в пьяном угаре того не забывал, смотри на московского ворона, он тебе всегда напомнит. Прощай. Меня не ищи. Книгу не теряй. Иди.
Конон Осипов встал и пошел из жарко натопленной горницы, неся в руке колдовскую книгу, а по спине его бежал холод могилы, и руку жгла та книга жаром адского пламени.
Заплечных дел мастера светлейшего князя Александра Меньшикова притащили пойманного вора в дом у Поганых прудов, где столовался в дни приезда в Москву их владетельный господин. Взяли Конана тихо и споро в торговых рядах в Занеглинье. Один только старый ярыга Влас сокрушался и, мотая головой, приговаривал:
– Что-то здесь не так братцы. Что-то не так. Не было такого на Москве, что бы вор и от догляду уйти не смог. Не было. Не ндравиться мне все это. Есть здесь какая-то закавыка.
Однако притащили Осипова без лишнего шума пред светлые очи, для порядку дав по соплям и намылив шею.
– Прости за то, что мои ребятушки помяли тебя малость, – приветливо начал разговор светлейший князь, – Но уж больно ты прыткий да несговорчивый.
– Помяли, ох помучили, кормилец, – заюлил Осипов, дотрагиваясь до кровавых потеков, – А за что – не ведаю…
– Так ли? Так ли говоришь, как думаешь? – усмехнулся Меньшиков, – По глазам вижу, хитришь. Законы не чтишь. Повеления государей наших не блюдешь…
– Какие? – удивленно вскинул брови вор.
– Сам шельма знаешь. Есть приказ государя, что какие сокровища, где кто найдет, али клад обнаружит, то сдать немедля. За добровольную сдачу приз вдовое больше против стоимости. А за сокрытие или не дай бог за переплаву золота и серебра – смерть неминучая…, – Меньшиков неожиданно подмигнул Конану, – А о твоих воровских делах вся Москва говорит, Даже известную тебе царскую особу втягиваешь в свой омут, – резко закончил, – Так что ждет тебя либо плаха, либо дыба..
– Повелевай, искуплю грех, – быстро смекнув, что пора сдаваться, скороговоркой выпалил Осипов. – И про царевну Александру все поведаю. Только не губи.
