После бала, прошедшего на новоселье во дворце на Яузе, Петр отправился в юг, попрощаться с мечтой юности – теплым морем. Чуть позже пропал царский фаворит Франц Лефорт. Молва говорила, что он сгорел в одночасье от лихоманки. Однако больным его никто не видел. А в склепе, где торжественно упокоили его гроб, ни одна живая душа не смогла бы найти его останки.
Микулица провожал своего друга дьяка Гуляя, под покровом ночи у стен Алексеевской обители, там где были Врата, спрятанные еще Малкой, на берегу Лебяжьего озера. Провожал в Беловодье надолго, потому что норны уже выткали ему новый узор судьбы.
Об эпохе больше говорят те слова, которые не употребляют, чем те, которыми злоупотребляют.
Лец
Брюс сидел на земляном валу новой крепости, зябко поеживаясь на промозглом морском ветру. Без малого, второй десяток лет обживали они эти неприветливые болотистые берега, а просвета на их пути так и не было. Так же, как в этом надоевшим ему за эти годы сером и низком небе, вечно сыпавшим на голову мелким моросящим дождем. Он зло сплюнул, окинул взором стальные волны речки Нави, плещущиеся у стен и сливающиеся в пелене дождя с таким же стальным небом и, не увидев ничего, кроме полузатонувшего челна у берега, поплотнее завернулся в черный плащ и спустился вниз в крепость, поскользнувшись на вязкой глине. Вошел в низенькую дверь, то ли мазанки, то ли землянки, гордо называемой здесь равелином, стряхнул прилипшую грязь с высоких сапог и воду с плаща, забористо выругался, теперь не скрывая своего виртуозного владения бранью, и откинув полог, а затем, растворив вторую дверь, вошел в жарко натопленную комнату с низким потолком.
За столом, уставленным четвертями с водкой и нехитрой закуской сидели: сиятельный князь Меньшиков, граф Шереметев и адмирал Апраксин. Такие же злые и грязные, как и он. Алексашка сразу плеснул ему в граненую стопку мутного пойла, отдающего тяжелым запахом похмелья.
– И самогон-то гнать, как следует, не научились, – зло подумал Брюс. Взял стакан со стола и махом вылил его в рот, закинув хрустящим соленым огурцом, – Чего сидите?
– Водку пьем, – коротко ответил Меньшиков, – Скидай Яков плащ, чего грязь к столу тащишь?
– Скину, – кивнул Брюс. Тепло уже обняло его и окутало в мягкое свое покрывало, – О чем байки травите?
– Молодость вспоминаем, – лениво потянулся Шереметев, – Молодость. Баталии. Победы. Поражения. Посольства. Молодость, одним словом.
– Девок сенных. Столы изобильные. Бани жаркие. Уста сладкие, – в тон ему продолжил Апраксин.
