– Это место уединенных молитв преподобного Саввы, где он поселился в небольшой пещере уже в конце своего земного пути. Спал, согласно преданию, на голом известняке, – рассказывал он на ходу. – В XIX столетии купец Павел Цуриков построил на свои средства храм над пещерой преподобного, вокруг которого вырос небольшой скит греческого образца c храмом и двумя келейными домиками, обнесенными стеной. Причем алтарь располагался прямо над пещерой. Женщинам вход на территорию скита был строго запрещен. А паломников-мужчин пускали только через отдельный вход, чтобы не тревожить иноков, ушедших от мира. В прошлом веке помещение пещеры залили бетоном. Верующим активистам и специалистам с трудом удалось восстановить ее прежний облик. Сейчас на продолговатом камне, служившем ложем преподобному Савве, стоят трогательные букетики цветов, принесенные паломниками.
Они подошли к скиту, стоящему на обрыве реки и напоминающему издалека небольшой замок красного цвета, окруженный белой стеной. Внутрь замка вели арочные ворота, от которых дорожка пролегла к самой пещере, где ранее жил Савва.
– А скажите, матушка Елизавета, – Пилигрим впервые назвал так гостью, – какова основная цель вашего визита?
– Весьма прозаична, мой друг, весьма. Я хотела договориться с патриархией о выделении нам святых мощей. Мы же теперь единая православная церковь, после слияния Московской патриархии и Русской православной церкви за рубежом. Так что все очень по-земному, хотя и с божественным озарением. Хотим открыть новый приход, нужны святые мощи. Я хочу, чтобы это были мощи Саввы Звенигородского, как покровителя нашей семьи де Богарне.
– И более никаких? Ни бизнеса, ни миссионерства, ни еще чего? Извините, если что не так.
– Бога ради! Вы вправе задавать вопросы. Нет. Представьте, никаких. Ну, если не считать вещего сна и желания посетить места, связанные с моим предком принцем Евгением.
– Позволите еще один бестактный вопрос…
– Я уже позволила.
– У вашей семьи большие связи в мире политики, бизнеса, шоу-бизнеса и так далее?
– У моей семьи огромные связи в любом мире, – она мрачно улыбнулась, – даже в загробном. Но, к сожалению, я не отношусь к данному кругу. Я монахиня, затворница, давно ушедшая от суеты шумного века. Это известно каждому, кто хоть чуточку знаком с семейством де Богарне. Меня даже не интересно красть ради выкупа. Сестрам за меня платить нечем, а родне строго запрещено мною лично совать свой нос в мои дела., – она так и сказала чисто по-русски «совать свой нос».
