– Вот это по-нашему! – отреагировал Дмитрий, – Хорошие вы ребята. И древние афоризмы в жизнь искусно превращаете, – он покрутил в руке бутылку, – Удачи вам и счастливой дороги. В Питере снимите памятник Петру и поинтересуйтесь у знающих людей, чего на нем написано… – он опять озорно улыбнулся.
– Можно вас в титрах написать? – задал вопрос Продюсер, – Как консультантов?
– Отчего ж нельзя? Пиши – согласился Дмитрий.
– А как? – доставая ручку и блокнот, уточнил Продюсер.
– Дмитрий Федорович Самарин и Николай Николаевич Вышемирский, – за них ответил паромщик.
Ручка с бульканьем упала в воду. Паром отошел от берега. Солнце клонилось к закату. С пирса крепости Орешек, Русской Бастилии, Шлиссельбургской тюрьмы им махали руками два сторожа, издалека напоминая бравых гвардейских офицеров. А на пароме, открыв рты от удивления, стояла съемочная группа журнала, да посмеиваясь в воротник телогрейки, крепко держал штурвал молчаливый паромщик, напоминающий Харона.
Темно-фиолетовая «акула» марки «шевроле» преданно ждала своих хозяев у памятника Великому Петру с отломанной шпагой. Издалека она напоминала верного Сивку-Бурку и Лукоморского дуба. Киношники дружно выгрузились с парома, пожав на прощание тяжелую руку Харону. Он мрачно улыбнулся, резко крутанул штурвал и погнал свою ладью назад в крепость. Все радостно разместились на мягких сидениях внутри «акулы» и, дождавшись когда она рванет с места, блаженно прикрыли глаза. Редактор на прощание глянул на улицу Шлиссельбурга. Из окна соседнего дома на него внимательно смотрел кот с разноцветными глазами. Одним голубым – другим зеленым, и хитро улыбался. Редактор плюнул три раза через левое плечо и громко сказал:
– Поехал что ли?!!
Темно-фиолетовое чудовище, словно желая оправдать свою нужность и привязанность к хозяевам, выпрыгнуло на дорогу и уверенно стало подминать всеми четырьмя колесами серую ленту бетона. Оно проскочило весь путь до города трех революций за считанные минуты, так, что показалось, это опять с ними шутят шлиссельбургские узники. Однако стрелки часов показывали наступление вечера и с должной прямотой объясняли, что весь обратный путь занял не более получаса. Не дожидаясь приказа, верный верховой зверь современного века подкатил к знакомому крыльцу, над которым красовалась надпись «Чердак». Несоответствие надписи и помещения первого этажа ни в коей мере не пугало честную компанию и не вводило в мистику, а дружеские улыбки девочек, уже накрывающих стол, примерили с ее полной несуразностью.
