Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма | страница 37
Палата депутатов нового, свободного польского сейма обратилась к Николаю I с просьбой помиловать Лукашинского: «Трудно высказать, с какой благодарностью палата депутатов и народ, представителем которого она является, убедились бы, что все раны зажили, все скорби улеглись, все жалобы забыты», – так закончил письмо к царю секретарь сейма.
В ответ на эту просьбу Лукашинский был переведен из Варшавы в Бобруйск, под охраной того же польского полка и гродненских гусар, сдавших Замостье по приказу из Санкт-Петербурга без боя. Предупрежденный Валериан успел забрать с собой свиток, уверенный, что в этой заварушке соблюдать старые традиции уже никто не будет.
Вскоре он убедился в своей правоте. Досмотра не было, и футляр спокойно уехал с ним с Бобруйск. Приняв узника, комендант Бобруйской крепости генерал-майор Берг тут же доложил начальнику штаба войск: «Царства Польского государственный преступник Лукашинский содержится под строжайшим арестом во вверенной мне крепости… по важности его преступления в дневных рапортах будет показываться под названием неизвестного».
По поводу нового узника у него имелись свои тайные приказы и свои разумения. Ради абы кого армия крепости без боя не сдает, так рассуждал старый вояка. Но уже через несколько дней арестант «под названием неизвестного» покинул его крепость в сопровождении почти двух эскадронов гусар в неизвестном направлении. Перед отъездом его сопроводили в баню и тщательно обыскали. Высочайшей волею в дорогу ему было выдано все новое, от исподнего белья до серой арестантской бескозырки. Предусмотрительно переданный надежному гусарскому офицеру, футляр ехал за своим хозяином в дорожной кожаной сумке, притороченной к седлу залихватского вояки, сопровождающего тайного узника. Впереди процессии летело предписание коменданту Шлиссельбургской крепости генерал-майору Кблотинскому:
«Государь Император Высочайше повелеть соизволил одного арестанта, коего имя еще неизвестно, принять и содержать самым тайным образом, так, чтоб никто не знал даже имени его и откуда привезен».
Русская Бастилия готовила встречу своей Железной маске.
Указание царя было выполнено точно. Лукашинского заключили в одиночную камеру Секретного дома, сторожащим его солдатам было строжайше воспрещено вступать с ним в беседу. Тайна его заключения охранялась так строго, что спустя двадцать лет никто не мог ответить на вопрос шефа жандармов Алексея Орлова, в чем именно состояло преступление старого поляка.
