– То есть? – Глеб Иванович с недоумением смотрел на охранника. – Кто подсадил? Когда? Вечером еще студент сидел один. Только ночью старика к нему подселили.
– После полуночи, – принялся воспроизводить события минувших часов охранник, – прибыла партия новеньких. Двенадцать человек. Варвара Николаевна привезли. – «С облавы на Большой Московской, – вспомнил чекист. – Вот баба, все-таки смогла скрутить уголовничков». Тем временем Попов закончил доклад: – Вот она-то и приказала рассовать блатных по камерам.
– И к студенту?
– Так точно! Двоих.
– А что ж ты… Что ж ты мне сразу не доложил? – Бокий еле сдержался, чтобы не нагрубить.
– Так, Глеб Иванович… – Попов развел руками. – Я подумал, вам не до того. После того как сообщили… про Ильича. Такое случилось… Да мы и сами справились. – Матрос поправил кобуру на поясе.
– С чем справились?
– Так там эти уголовники бузить начали. Один другого порешил. Словом, молодой со стариком сейчас снова одни. – Охранник облизнул пересохшие губы. – А что слышно про Ильича? Жить будет?
Чекист, не глядя на матроса, опустился на стул, с силой втянул в легкие воздух и задержал дыхание, будто собирался уйти с головой в воду. «Нужно успокоиться. Взять себя в руки. И не кричать на матроса. Попов ни в чем не виновен. Яковлевой пойти супротив он не мог. Да если бы и пошел, что бы это изменило? А по поводу доклада… Ну, доложил бы охранник вчера о блатных, и что? Как бы он, Бокий, отреагировал? Да никак. И тут матрос тоже прав: новых забот конец дня преподнес по самое горлышко. Только в Смольный за ночь трижды ездил».
Воздух с сипением вырвался из легких.
– Будет, Попов, жить Ильич. Обязательно будет. – Глеб Иванович поднес руки к голове, сжал виски. – Ты вот что, присядь на стул, подожди минутку. Потом расскажешь детально, как было. Только минутку подожди.
Глеб Иванович склонил голову, прикрыл глаза. На минутку. Только на минутку.
* * *
Доронин с трудом подавил зевок.
– И какого дьявола так рано едем? Всего-то половина восьмого.
– Как раз вовремя, – уверенно заметил Озеровский. – Успеем к разводу. Все будут на месте.
– Да куда бы они делись, – отмахнулся Демьян Федорович. – К тому же зачем нам все? Поговорим с комиссаром, и вся недолга.
Автомобиль ПетроЧК, кряхтя и вздрагивая на каждом булыжнике мостовой, упорно двигался в направлении Арсенальной набережной, где разместилось Михайловское артиллерийское училище.
Аристарх Викентьевич закрыл глаза. Ему тоже хотелось спать. Но, в отличие от Доронина, который не прилег в эту ночь даже на минуту по причине волнения за жизнь вождя мирового пролетариата, следователь не сомкнул глаз из-за своей супруги, которой битых три часа пытался втолковать, что той нужно срочно собирать вещи и, пока есть такая возможность, уезжать с детьми в Астрахань, к тестю. Конечно, там тоже не мед, но, по крайней мере, как считал глава семейства, спокойнее, нежели в Северной столице. Жена же (вот дуреха!) никак не могла взять в толк, для чего и по какой причине должна срочно срываться с насиженного места, да еще вместе с детьми, в то время как ее супруг служит большевикам? Никак своим примитивным умишком не желала понять, какое отношение имеет к благоверному покушение на какого-то там Ленина. Да еще в Москве. А Аристарха Викентьевича бесила политическая близорукость супруги: ну как можно не понимать таких очевидных истин? Чем еще более распалял жену, которая после убедительных доводов неожиданно принялась искать в его словах иной, несуществующий смысл. Вот так бестолково пролетела ночь в доме Озеровских.
