– Естественно.
– В таком случае позвольте задать ряд вопросов, касаемых как данной записки, так и ее последствий.
– Господи, когда это было… – усмехнулся полковник, – сто лет в обед. Да та записка давным-давно потеряла актуальность.
– А вот мне любопытно. Удовлетворите мое любопытство?
– А если откажусь?
– Ваше право. Настаивать не стану. Тем более данный разговор – моя личная инициатива. И по поводу него я никакого распоряжения сверху не получал. Так что можете допивать чай и быть свободными. Понятно, в меру свободными.
Белый глубоко втянул табачный дым в легкие.
Возвращаться в камеру не хотелось. Да и пообщаться с живым существом приятно. Даже если ты к этому существу испытываешь, мягко говоря, презрение. К тому же терять нечего. Документ, о котором шла речь, был составлен в самом начале войны и дальше Адабаша так и не пошел. В силу разных причин. Теперь же, после прихода большевиков к власти, сей документ вообще потерял свою актуальность.
– Что ж, если еще нальете чаю, можно и побеседовать. Что конкретно вас интересует?
– Ох, Олег Владимирович, – Глеб Иванович взял чайник в руки, – я, к вашему сведению, ненасытен. Меня в этой жизни много что интересует. Даже самому подчас удивляюсь: и когда сия ненасытность иссякнет? А ей, кажется, конца и края нет. Но то все лирика. В своей записке Адабашу вы, Олег Владимирович, вскользь упомянули об одной организации – «Полярная звезда». Расскажите мне о ней.
* * *
Аристарх Викентьевич извлек из жилетного карманчика луковицу часов:
– Начало одиннадцатого, – недовольно пробормотал следователь. Снова придется возвращаться домой по ночному городу. Анна Ильинична, супруга, скандал устроит. Переживает. А как иначе? Тут средь бела дня убивают на улицах, что уж говорить про ночь… Впрочем, сам виноват. Мог бы допрос Иоакима Самуиловича перенести на завтра.
Озеровский тут же мысленно оправдал себя: нет, в том-то и дело, что не мог. Если бы перенес, то завтра его бы проводил Геллер в его, Озеровского, присутствии, и ни о какой откровенности не могло бы быть и речи. Нет, все сделано правильно.
Доронин, расположившийся на противоположной стороне стола и вчитывавшийся в протокол допроса членов семьи Канегиссеров, услышав нервное топтание старика, вскинул голову:
– Не беспокойтесь, Аристарх Викентьевич. Поедем машиной. Хотя, судя по всему, выспаться нам сегодня не придется. Завтра приезжает Феликс Эдмундович. Нужно все бумажки подготовить к его приезду.
