* * *
Доронин остановился возле двери, с силой втянул в себя побольше воздуху, задержал дыхание и решительно постучал костяшками пальцев по полированной поверхности двери.
– Кто? – донесся из кабинета приглушенный голос Бокия.
Демьян Федорович толкнул створку, вошел внутрь кабинета.
– Глеб Иванович, – с ходу начал матрос, даже не успев подойти к столу, – ослобони ты меня от этого беляка! Не могу я с ним это самое!.. Он же, гад, меня насквозь видит. Я к нему с делом, а он мне всю подноготную. Да наизнанку. Да так, что и сказать нечего.
– Сядь. – Бокий указал на стул. После чего кинул взгляд на раритет, оставшийся в кабинете от царского режима: большие башенные часы, уютно спрятавшиеся в дальнем углу, рядом с окном, выглядывающим на Гороховую. – Начало восьмого… Где Озеровский?
– В «Крестах». Ведет допрос Канегиссеров.
– Один? – Брови Бокия в удивлении приподнялись.
– Так точно. Геллера Варька… Простите, Яковлева забрала, на облаву. Так он с ними теперь это самое… Отозвать?
– Ни в коем случае! Что у тебя? Только по порядку, без воды. Про деньги выяснил?
– Нет.
– Другого и не ожидал. Отказался наотрез?
– Вроде как да, а вроде как и нет.
– Точнее?
– Сказал, мол, народу деньги отдать согласен. Губельману – нет.
– Так ты бы и пообещал, что народу.
– Обещал. Не верит. Гарантии требует, что не Губельман будет принимать. Недоверие власти высказал.
– И даже угроза расстрела не подействовала?
– Какая тут угроза… – сокрушенно махнул рукой матрос. – Сам хочет, чтобы его шлепнули. Когда я сегодня к нему пришел, то он прямо так и сказал: мол, готов.
– Ясно. И о чем же вы тогда говорили с ним столько времени?
– Об убийстве Моисея Соломоновича, – пряча глаза, выдохнул Демьян Федорович.
– Даже так… – Бокий с интересом присмотрелся к собеседнику. – Это по чьей же, позвольте полюбопытствовать, инициативе вы вели столь любопытную беседу с арестованным, товарищ чекист?
– Я же говорю, насквозь… – Матрос с силой ударил себя кулаком в грудь. – Ослобони меня от него, Глеб Иванович. Христом Богом прошу! Да и вообще… Нутром чую: сыск – не мое дело. Напрасно я тут…
– Нутро – это здорово, – неожиданно спокойно и с улыбкой отозвался Бокий, – иногда нужно и им работать. А вот по поводу освободить – не получится. Тавров просит освобождения. Кириллов тут приходил. Тоже не справляется. Один Сенька Геллер готов работать с ночи до зари, просить не надо. Тот самый Сенька, которого в три шеи гнать следует. И что мне делать? С Геллером остаться? А кто будет с преступностью бороться? То-то. Лучше присматривайся, как работает Озеровский. Запоминай, учись. Все когда-то и чему-то учатся. Вот и ты, Демьян Федорович, сейчас проходишь новую школу. Кстати, беляк этот твой тоже показал тебе хорошую школу. Наматывай на ус, как следует «крутить» подозреваемого. Ладно, оставим лирику в покое. Что сказал Белый по делу Соломоновича? Какая его версия? Как тогда, с Володарским? Верно?
