Сам хозяин мало чем отличался от комнатной обстановки. Помятый, видно, с перепоя, с красными глазами, небритый, в офицерском галифе снизу и суконном исподнем сверху.
Озеровский, оглядевшись и убедившись, что допрос придется проводить стоя, задал первый вопрос:
– Гражданин Сартаков…
– Алексей Васильевич, – отозвался капитан.
– Алексей Васильевич, нас интересует личность одного вашего курсанта.
– Канегиссера?
– Почему вы решили, что нас интересует именно он?
– Бросьте, – отмахнулся бывший военный, – весь Петербург полон слухов. Я вчера вечером уже знал о том, что сын инженера застрелил начальника ЧК.
– И? – задал самый неожиданный вопрос Доронин.
– Что «и»? – не понял капитан.
– И что думаете по данному поводу?
– Ничего. – Рука отставного военного прошлась по шевелюре. – Мне-то какое до всего этого дело?
– Интересная позиция, – процедил сквозь зубы Демьян Федорович. – Получается, стреляй кого хочешь, а наша хата с краю?
– А с чего это она должна стоять по центру? – Капитан прищурился. – Я в ваши игры не играю. Мне своих забот хватает.
– Убийство руководителя сыска – не игрушки, – веско заметил, в свою очередь, Озеровский. – И так было во все времена.
– Вам виднее, что игрушки, а что нет, – тут же отреагировал капитан. – Только меня к данному делу примазывать не надо. Уже пытались две недели тому назад привязать к делу о мятеже. Слава богу, нашлись и среди вас умные люди. Разобрались.
– А что вы такими словами бросаетесь: примазать, привязать… Несолидно, Алексей Васильевич.
– А где вы сегодня наблюдаете солидность? – парировал хозяин комнаты. – Да что там солидность! Простую порядочность давно видели? Лично я забыл, что сие означает.
– Пустое, – выдохнул Озеровский, – давайте вернемся к цели нашего визита. Итак, что вы можете сообщить о Канегиссере?
– А что вас интересует? Как о личности ничего сказать не могу. Серое пятно в памяти. А как курсант… Худшего экземпляра за все годы службы у меня не было. Да, наверное, уже и не будет.
– А что так?
– Моя задача состояла в том, чтобы научить курсантов стать артиллеристами, а не кисейными барышнями. А из вашего Канегиссера я, как ни старался, артиллериста сделать так и не смог. Вообще по сей день не понимаю, для чего он пришел в училище. Дисциплине подчиняться не желал. Все время ходил какой-то нервный, дерганый. На своих занятиях я его ни разу не видел. Думаю, и других преподавателей он игнорировал. Только политикой и занимался. Видать, на иное Бог способностями обделил.
