До чего же живучи засыпнушки! Вот и отца уже давно нет, а она до сих пор стоит посреди улицы, среди крепких бревенчатых домов. После училища Санька сделал небольшой ремонт: заменил пол, утеплил стены. Пробовал он получить благоустроенную квартиру, но ему отказали, за ними числился дом, а владельцам частного сектора жилплощадь не полагалась.
Многое бы мог рассказать Санька, да тут к Храмцовым зашел Шипицын. Дед вышел из-за стола встретить председателя.
– Я к тебе на минуту, Михаил Осипович, – сказал Шипицын. – Дело есть. Хочу тебя в город послать. Совещание пчеловодов там намечается.
– Спасибо, что не забываешь, Адам Устинович. День-то у меня сегодня какой. И радостный и печальный. Внук вот приехал, Александр. Летчик единственный в родове. Заодно Мотю помянули все разом. Печаль и радость – все в один день.
– Да, хорошей, душевной была Матрена Степановна, – усаживаясь за стол, сказал Шипицын. – Не в обиду будет тебе сказано, она у тебя в доме заместо председателя была, с колхозом своим управлялась. Великое терпение имела, и детей подняла, и тебя около себя удержала.
Дед потупил глаза, смахнул со стола невидимые крошки.
– Что было, то было, – моргая глазами, сказал он. – Что имеем – не жалеем, потерявши – плачем. Вот хорошо, дети, внуки собрались, не забывают деда. Трудно стало собраться всем вместе. Помню, раньше дрова пилить или сено косить идем, душа радуется. Артель. Вот ты меня на совещание хочешь послать. Премного благодарен. Только какой прок от всех этих мероприятиев? Воздух сотрясаем. Говорим, говорим, а пасек-то раз-два и обчелся. Не хотят держать пчел.
– Вот ты об этом там и скажи, – заметил Шипицын. – Для этого я, собственно, к тебе и зашел.
– Куда мы, Адам Устинович, идем? Охоты не стало, пруд загубили, – решил до конца высказать свои обиды дед. – Куда ни ткнешься – везде машины, химия. Раньше без них обходились. Поля вручную пропалывали, конечно, нудная была работа. С утра до вечера спины не разогнешь, но зато какие урожаи были! Это уж потом нашелся разумник, облегчил крестьянский труд. Самолеты стали сорняк драть. Радовались. Ведь вроде и сорняк загибается, и урожай, говорят, на центнер, а то и на два прибавляется. А до тех урожаев все равно не дотягивают. А почему? Почему, я спрашиваю. Вот ты, как председатель колхоза, ответь. Что, земля наша хуже стала, обеднела, высохла или зерно другое стало?
– Здесь, Михаил Осипович, много причин, – подумав, ответил Шипицын. – Вот возьми двух соседей. У одного и морковь уродится – любо-дорого посмотреть, и огурцы, и картошка. А у другого – пшик. А вроде бы и пропалывают. Только один и вовремя польет, и удобрение внесет, и прополет, а другой – то ему некогда, то еще что-нибудь. В конце концов махнет рукой, мол, само вырастет. Сам знаешь, на ухоженной собаке и шерсть блестит. Или вот другой пример. Самолет мы для прополки вызываем. Молодые ребята, красивые, горячие, все знают, все умеют. А что они в сельском хозяйстве смыслят? Ровным счетом ничего. Прилетели – улетели. Будет урожай или нет, их это мало интересует.
