- Я уж лошадь наняла, и как там тебя завтра или послезавтра вышлют, я и буду ехать за тобой! - проговорила она скороговоркой, подбегая к колеснице, когда та въезжала в ворота.
- Хорошо! - отвечал ей довольно равнодушным голосом Имшин.
Оставшись одна, Марья Николаевна стыдливо обдернула свое платье, из-под которого выставлялся совершенно худой ее башмак: ей некогда было, да, пожалуй, и не на что купить новых башмаков.
В теплый июльский вечер по большой дороге, между березок, шла партия арестантов. Впереди, как водится, шли два солдата с ружьями, за ними два арестанта, скованные друг с другом руками, женщина, должно быть, ссыльная, только с котомкой через плечо, и Имшин. По самой же дороге ехала небольшая кибиточка, и в ней сидела Марья Николаевна с своим грудным ребенком. Дорога шла в гору. Марья Николаевна с чувством взглянула на Имшина, потом бережно положила с рук спящего ребенка на подушку и соскочила с телеги.
- Ты посмотри, чтобы он не упал, - сказала она ехавшему с ней кучером мужику.
- Посмотрю, не вывалится, - отвечал тот грубо.
Марья Николаевна подошла к арестантам.
- Ты позволь Александру Иванычу поехать: он устал, - сказала она старшему солдату.
- А если кто из бар наедет да донесут, - засудят!.. - отвечал тот.
- Если барин встретится, тот никогда не донесет - всякий поймет, что дворянину идти трудно.
- И они вон тоже ведь часто ябедничают! - прибавил солдат, мотнув головой на других арестантов.
- И они не скажут. Ведь вы не скажете? - сказала Марья Николаевна, обращаясь ласковым голосом к арестантам.
- Что нам говорить, пускай едет! - отвечали мужчины в один голос, а ссыльная баба только улыбнулась при этом.
Имшин ловко перескочил небольшую канавку, отделяющую березки от дороги, подошел к повозке и сел в нее; цепи его при этом сильно зазвенели.
Марья Николаевна проворно и не совсем осторожно взяла ребенка себе на руки, чтобы освободить подушку Имшину, он тотчас же улегся на нее, отвернулся головой к стене кибитки и заснул. Малютка между тем расплакался. Марья Николаевна принялась его укачивать и стращать, чтобы он замолчал и не разбудил отца.
Когда совсем начало темнеть, Имшин проснулся и зевнул.
- Маша, милая, спроси у солдата, есть ли на этапе водка?
- Сейчас; на, подержи ребенка, - прибавила она и, подав Имшину дитя, пошла к солдату.
- На этапе мы найдем Александру Иванычу водки? - спросила она.
- Нет, барыня, не найдем; коли так, так здесь надо взять; вон кабак-то, - сказал солдат.
