– Пилюлю золотишь?
– Не пилюлю, а правду говорю.
Так в тот вечер ни о чём они не договорились. Устав препираться, занялись целованием, причём Галина, по примеру других любовных парочек, что виднелись слева и справа, вдруг села на колени Валентину, чем немало удивила, смутила его. По романтическим, сложившимся от чтения романов понятиям Валентина, жениху и невесте (а он считал Галину своей невестой) до первой брачной ночи следует остерегаться прикосновений, кроме самых невинных и кратких. Страстные долгие поцелуи, на которые его соблазнила Галина 2 мая, были уже нарушением строгих правил. Только что, в кинотеатре, она, проказница, взбудоражила его странными манипуляциями, заставила прикоснуться к своим бёдрам, и вот опять очередная, прямо-таки провокационная выходка – на колени села!.. На других нечего смотреть, дурные манеры незачем перенимать. Если так развязно себя вести, можно вообще с тормозов сорваться и бог знает что натворить!..
Так думал и чувствовал студент Третьяков, но высказать свои претензии любимой не отважился, побоялся: не поймёт, обидится. Да просто не мог, не имел он тогда права читать ей мораль, потому что чувствовал себя виноватым перед ней: ведь скоро им предстояло расстаться, да хорошо если до осени, а может, на годы, не исключено, что навсегда.
19 июня Валентин сдал третий по счету и последний в эту сессию экзамен по древнерусской литературе, 20-го заканчивалась сессия и у Галины, после чего им предстояло на прощанье провести весь день вдвоём. Погода стояла отличная, и они решили уйти за город, в лес, где отдыхали в майский праздник.
Неторопливо брели по буйному лесному разнотравью, рвали цветы: сонные синие водосборы, фиолетовые с белыми брызгами задумчивые кукушкины сапожки, скромные жёлтые лилии, царственно величавые алые саранки. Составилось два больших букета. Чтобы не измять, не повредить стебли цветов, Валентин обрамил букеты сочной зеленью трав, а чтобы не рассыпались, увязал тонкими берёзовыми веточками.
По настоянию Галины зашли значительно дальше в глубину леса, чтобы никто не помешал их уединению. Нашли укромное местечко у подножья холма, жгли костёр, кипятили чай. Готовясь к обеду, раскладывали на сложенном вчетверо казённом покрывале холодные закуски. Тут же лежали два букета цветов. Но не было того радостного, окрыляющего настроения, того предощущения близкого и великого счастья, какое они испытали 2 мая. Напротив, угроза весьма вероятной и очень долгой разлуки нависла над ними чёрной тучей, омрачающей каждый миг их общения. Окружающее их великолепие природы не радовало. Влюбленные старались не поддаваться гнетущей их души горечи, не упоминать о том, что назавтра Галина уедет пароходом к родителям на Алдан, но эта горечь невольно прорывалась то внезапной хрипотцой в голосе Валентина, то затаённым вздохом Галины, а искусственно вызванный смех пресекался сразу и лишний раз напоминал, что веселиться нет резона.
