- Что ж, вы и терпели наказание? - спросил Хмурина Тюменев.
- Никак нет-с! - отвечал тот с усмешкой. - И терпеть даже никогда не буду, потому я богат... Ну, когда тоже очень этак не остережешься, призовешь после этого "пострадавшее лицо", как нынче их, окаянных, именуют, сунешь ему в зубы рублей тридцать - он же тебе в ноги поклонится.
- Ну, не всякий вам поклонится, извините! - возразил ему опять Янсутский.
- Не всякий? - повторил насмешливо Хмурин. - Я даже... не для огласки это будь молвлено... генерала было одного "оскорбил действием", - прибавил он, видимо, зная все юридические термины из новой судебной практики и сильно их не любя.
- Генерала? - спросил не без удивления Тюменев.
- Точно так-с! - ответил Хмурин. - Кирпичу я ему поручил для меня купить, тысяч на сто, а он тут и сплутовал сильно; я этого не стерпел, соскочил с пролеток, да с плетью за ним... "Ну, думаю, пропал совсем!.." А выходит, что на другой день он сам же пришел ко мне: добрый, значит, этакой уж человек, и до сей поры мы приятели!..
Говоря это, Хмурин все почему-то старался смотреть в окно, а граф Хвостиков тоже как-то глядел в совершенно противоположную сторону, и сильно можно было подозревать, что вряд ли эта история была не с ним.
- Сильвестр Кузьмич любит и выдумывать на себя, - отозвался вдруг Офонькин на своем бердичевском наречии.
- Пошто ж мне выдумывать?.. Не выдумываю!.. - отвечал ему как бы совершенно равнодушным тоном Хмурин. - А говорю только к тому, что я суда мирового не боюсь.
- Прекрасно-с, но в этом случае вы вините общество, а не суд, - начал снова с ним препираться Янсутский. - В давешнем же споре нашем вы смешали два совершенно разные суда: один суд присяжных, которые считают себя вправе судить по совести и оправдывать, а в другом судит единичное лицо - судья.
- Позвольте-с! Позвольте! - перебил его Хмурин, как-то отстраняя даже рукою его доказательства. - Господину мировому судье закон тоже позволяет судить по совести - раз!.. Второе - коли убийцу какого-нибудь или вора судят присяжные, суди и драчуна присяжные: суд для всех должен быть одинакий!
- Я не нахожу существенной разницы в обоих этих судах, - вмешался в разговор Тюменев, - как тут, так и там судят лица, выбранные обществом.
Хмурин на это засмеялся.
- Ах, ваше превосходительство! - воскликнул он. - Изволите вы жить в Питере: видно, это оченно высоко и далеко, и ничего вы не знаете, как на Руси дела делаются: разве одинако выбираются люди на места, на которых жалованья платят, или на места, где одна только страда и труд! На безденежное место тоже больше стараются упрятать человека маленького, смирного, не горлопана; ну, а где деньгами пахнет, так там, извините, каждый ладит или сам сесть, а коли сам сесть не хочет, так посадит друга и приятеля, - а не то, чтобы думали: каков есть внутри себя человек. Вы мне про эти дела и выборы наши лучше не говорите - вот они где у меня, в сердце моем сидят и кровь мою сосут!..
