Квартальный и вся прочая канцелярия его засмеялась.
Бегушев тем временем сел.
- Вам угодно что-нибудь приказать мне? - спросил его квартальный, по-прежнему стоя на ногах.
- Просьба моя вся состоит в том, чтобы вы мне сказали: есть у вас списки бедных вашего квартала? - проговорил Бегушев.
Вопрос этот так же удивил квартального, как и священника.
- У нас только паспорта записываются, - объяснил он, - мы стараемся наблюдать, чтобы просрочек не было и чтобы вся прислуга имела чернорабочие билеты.
- Только!.. - протянул Бегушев. - Но квартал, вероятно, вы обходите каждодневно и знаете всех его жителей?
- Извините... господин Бегушев, если я не ошибаюсь?..
- Бегушев, - подтвердил тот, - меня вот вы знаете!
- Я видал вас часто в театре, когда бывал дежурным, а квартал я не могу весь знать, потому что поступил сюда недавно.
- Но ваш помощник, может быть, знает?
- Не думаю!.. Он тоже недавно перешел.
- А вы не знаете? - обратился Бегушев к писарям.
- Мы вот с ними поступили, - отвечали те, показывая на квартального.
- В таком случае, предместник ваш не знает ли? - отнесся Бегушев к сему последнему.
- И того не думаю!.. Он также был тут недолго; но для какой, собственно, надобности вам нужны списки о бедных? - проговорил квартальный.
- Я желал бы помогать им немного!.. - пробормотал Бегушев.
Писаря при этом все переглянулись между собою.
- Для этого вам всего лучше обратиться в благотворительный дамский комитет... там все сведения есть об этом!.. - посоветовал квартальный.
- Не пойду я туда! - отозвался сердито Бегушев.
"Вот вам вселюбящая церковь наша и всеведущая полиция! - рассуждал он, идя домой, а затем ругнул всю Россию и больше всех самого себя: - Задумал я делать, чего совсем не умею; захотел вдруг полюбить человечество, тогда как всю жизнь никого не любил, кроме самого себя!"
Дома Бегушев, как нарочно, наскочил на довольно неприятную сцену.
Усевшись в своем кабинете, он услыхал, что в гостиной раздавался чей-то мало знакомый ему мужской голос, и спросил подававшего ему кофей лакея:
- Кто у нас?
- Князь Мамелюков приехал к Аделаиде Ивановне, - отвечал тот.
Бегушев сделал недовольную мину. Князь Мамелюков был один из должников Аделаиды Ивановны, которая, будучи почти каждодневно пилима Маремьяшей, что "когда же вы, сударыня, будете собирать долги?.. Когда ж?.." - написала, наконец, циркуляр ко всем своим должникам, приглашая их приехать к ней и поговорить с ней в присутствии ее брата. Князь Мамелюков явился первый. Бегушев, знавший его немного по обществу, всегда его презирал. Князь, при своей гордой и благородной наружности, был отъявленный аферист и прожектер, только не такой невинный, как граф Хвостиков. Он тоже писал проекты, но умел их и проводить. Аделаиде Ивановне он должен был тысяч сорок и, конечно, давным бы давно мог ей выплатить; но князь очень просто рассчитал, что старушка, по своей доброте, никогда не решится подать на него вексель ко взысканию. Время пройдет, десятилетняя давность минует, старушка, бог даст, умрет, и эти сорок тысяч останутся у него в кармане. Прибыв к Аделаиде Ивановне, князь начал с того, что поцеловал ее в плечо, а затем, слегка упомянув об ее письме, перешел к воспоминаниям о том, как покойная мать его любила Аделаиду Ивановну и как, умирая, просила ее позаботиться об оставляемых ею сиротах, а в том числе и о нем - князе. Старушка сильно начала поддаваться его влиянию, как вдруг появился Бегушев. Князь Мамелюков был несколько озадачен его приходом; Аделаида же Ивановна очень обрадовалась, что брат ее и друг пришел к ней на помощь. Бегушев и Мамелюков весьма сухо раскланялись между собою. Последний снова стал продолжать прежний разговор с Аделаидой Ивановной и как бы совершенно случайно объяснил, что старший брат его - атташе при посольстве. "Знаю, знаю!" говорила старушка. - "А младший, Петя, ее любимец, вероятно скоро будет полковником!" - "Вот как, очень рада!" - произнесла она, мельком взглядывая на брата, которому начинало сильно надоедать слушать эту ни к чему не ведущую болтовню.
