Бегушев при этих словах взглянул на Елизавету Николаевну: у ней что-то странное выражалось в глазах.
- Нет, не могу! - сказал он.
- Решительно не можете? - переспросила его еще раз Мерова.
- Решительно!
Странное выражение глаз оставалось у Елизаветы Николаевны.
- А как вы сблизились с моим другом, Ефимом Федоровичем? - спросил ее, в свою очередь, Бегушев.
Вопрос этот на первых порах смутил несколько Елизавету Николаевну.
- Сблизились... - начала она с маленькой гримаской. - Он мне сделал признание в любви... стал принимать во мне большое участие... С Янсутским я тогда уже рассорилась и жила в номерах.
- Но сами вы его любите теперь? - допытывался Бегушев.
Мерова еще более смутилась и потом, вдруг подняв свои глазки на Бегушева, пристально посмотрела на него.
- Я бы вам призналась; но вы расскажете Ефиму Федоровичу, - произнесла она каким-то почти детским голосом.
- Нет, не расскажу! - успокоил ее Бегушев.
- Поклянитесь, что не расскажете...
- Зачем же клясться? Если я говорю, что не скажу, то и не скажу.
- Ну хорошо: Ефима Федоровича я уважаю только; любить его нельзя, он очень стар, какой-то невеселый и при этом нежничает еще - фи!..
"Бедный друг мой!" - подумал про себя Бегушев.
- Моя жизнь очень тяжела, - продолжала Мерова, - я по наружности только смеюсь и болтаю, а спросили бы меня, что я чувствую... Доктора вон говорят, что у меня чахотка; а я все не могу умереть!
При этих ее словах Бегушеву сделалось уж ее жаль. Понятно, что Елизавета Николаевна нисколько не любила Тюменева.
- Неужели же Янсутский лучше Ефима Федоровича? - сказал он.
- Я не говорю этого; но Янсутский больше развлекал меня: мы почти каждый вечер ездили то в театр, то в собрание, то в гости, а Ефим Федорович все сидит дома и читает мне стихи Лермонтова!
Последнее занятие, по-видимому, было более всего неприятно Меровой.
Бегушев при этом невольно улыбнулся, воображая, как его высокопочтенный друг перед своей юной подругой читал с чувством и ударением: "Терек воет, дик и злобен, меж утесистых громад!"{166}
Елизавета Николаевна, наконец, встала: беспокойство и досада виднелись в ее хорошеньких глазках.
- Какой досадный этот Тюменев, до сих пор не едет! - произнесла она раздраженным голосом. - Пойдемте, пожалуйста, в Петергоф пешком ему навстречу, чтобы мне поскорее узнать о папа!
Бегушев согласился, но вместе с тем заподозрил, что не одно желание узнать поскорее об участи отца заставляло Мерову придумать эту прогулку и что в этом скорее таилась надежда встретиться с молодым человеком, ушедшим именно по этой дороге.
