Доминик нахмурился. Он может пережить церемонию. А потом все будут счастливы – все, кроме него.
Теперь они стоят перед священником, если это можно назвать стоянием. Его ноги стали ватными.
Каким-то чудом, двадцать минут спустя, он всё ещё держался на ногах, когда священник произнёс:
— Вы можете поцеловать невесту.
Доминик не шевельнулся.
— Мне кажется, ты должен убрать вуаль, — кашлянула Сэм, — и поцеловать меня.
Если бы ему давали доллар каждый раз, когда он целует женщину, Доминик был бы богатым человеком. Вот только предполагалось, что этот поцелуй будет другим, лучше, чем все предыдущие. Все ожидали поцелуя. Такое давление было почти непереносимым. Камеры повсюду, спрятаны в затемнённом алькове и в местах, которые ему не видны.
Поцелуи были его специализацией. Никаких проблем. Он – профи. Женщины падали в обморок от его поцелуев. А Доминик умел хорошо притворяться. Режиссеры были теми, кто делал их настоящими, говоря ему как склонить голову, какое нужно выражение лица, куда положить руки. Но в данный момент в его голове была пустота. Он должен был действовать так, как будто хочет её поцеловать... как будто это и правда "великий день", и он жаждет этого поцелуя больше, чем чего-либо в своей жизни. ДеМарко целовался с дюжинами старлеток. Горячие, жаркие поцелуи. Но обычно, между ними существовала хоть какая-то химия, нечто материальное, что можно показать на большом экране. Доминик любит целоваться. Если честно, ему даже тяжело представить другой вид взаимодействия, которое сочетает в себе чувства столь же приятным образом. Выражение её глаз, запах, вздохи, ощущение губ и языка, и нежные прикосновения, и всё это смешано в одном поцелуе.
Но его невеста не хотела быть здесь. Она не актриса. Ей нужна лишь история. Всё просто. Следующие три месяца девушка будет его тенью, будет следовать за ним повсюду, задавать кучу глупых вопросов, и делать записи о каждом его движении.
Чёрт.
Ему нужно что-то, за что можно зацепиться – крошечное ощущение общности, чтобы сделать поцелуй настоящим.
— Расскажи мне о себе, — попросил он.
— Ты серьёзно? Прямо сейчас?
— Да, и быстро. Ты любишь своих родителей?
— Я испытываю к ним обоим огромное уважение и восхищение.
— Твоя любимая еда?
— Тако.
Тако? Правда? Это не работает. Он нетерпеливо вздохнул.
— Любимый цвет?
— Зелёный?
— Ладно, не обращай внимания. — Доминик поднял вуаль.
По церкви пронёсся вздох.
Глаза Сэм закрылись, и она чуть раскрыла губы, как раз достаточно, чтобы убедить его наклониться вперёд и прикоснуться к её губам. Он почувствовал вкус мяты и аромат роз.
