Все спорили, торопились и каждый давал свой совет.
В середине толпы стояло человек десять с ружьями, из них пять стрелков из города, приехавших из союза, и пять местных крестьян. Около них стоял дед Герасим.
Он взволнованно убеждал не шуметь и слушаться кого-нибудь одного.
— Да не галдите вы так- все дело испортите. Стая большая; голов больше десятка. Замаяли они нас. Двое суток на ходу. Не успеем завести загон, так пропадет зря вся работа!
Климент Иванович, тоже надрываясь от крика, уговаривал толпу успокоиться.
— Послушайте меня, товарищи! — кричал он. — Выберем распорядителя, пусть один кто-нибудь руководит. Если мы все так сразу распоряжаться начнем, так будет у нас базар, а не облава!
Постепенно толпа стихла, и Климент Иванович спросил крестьян:
— Ну, кто у нас распорядителем будет?
— Дед Герасим! — кричали одни.
— Климент Иванович! — кричали другие.
— Нет, я распорядителем не буду,- объявил Климент Иванович, — мне самому пострелять охота, а распорядителю надо с загонщиками итти. Пусть Герасим будет распорядителем.
— Герасим, так Герасим,- послышались голоса.
— Ну, дед Герасим, — заметил, шутя, Никифор Хитров,- теперь ты у нас командир. Строй батальоны. Веди в поход…
— Он не командир, — пошутил молодой парень Филипп Таиров, недавно приехавший из города, — он по этой части «спец»; «волчий спец!» Слышь, дядя Герасим, — обратился он к старику: ты сколько по спецставке жалованья получаешь?
— Брось ты зубоскалить,- обиделся Герасим, не поняв нового для него слова, — придумал «спеца» какого-то, а вот пойди без спеца на волчью стаю, пропишут тебе волки по первое число.
— Да ладно вам ругаться,- перебил Климент Иванович, — пора бы уж выходить, Распоряжайся, Герасим Демьяныч.
Герасим, стараясь, чтобы его все слышали, крикнул:
— Народ пересчитать надо. Сколько всего собралось? Становитесь в ряд!
Оказалось, что народу собралось много. Было одиннадцать стрелков и около шестидесяти за гонщиков, у которых были лыжи.
— Ладно, — объявил Герасим, пересчитав на род,- теперь слушайте. Первое дело на облаве ти^ шина. Чтобы не то что кричать или разговаривать, а даже кашлять громко не полагается.
— А дышать дозволяется? — спросил неугомонный Филипп Таиров.
— Замолчи ты, озорник, — крикнули ему из толпы. — Командуй, дядя Герасим.
— Пойдем мы, — говорил Герасим, — по большой дороге до верстового столба около поворота на Ополье, где Сороковой бор начинается. Там вдоль опушки пойдем, и от начала Люткинского оврага я стрелков по опушке в кустах расстановлю. Волки лежат, примерно, на полверсты от опушки в самой вершине Люткинского оврага, посереди поля. Овраг-то, вы знаете, глубокий, так они, видно, на самом дне и залегли. Загонщиков на три партии разобьем. Человек двадцать на партию. Одна партия слева от стрелков в поле от опушки вытянется, другая -справа. Человек от человека шагов на двадцать становись. А третья партия дальше зайдет и против охотников лицом к ним загонщиками станет. Так мы волков с четырех сторон и оцепим. Поняли? -спросил Герасим.
