— Не-ет, — протянула женщина. — То есть… — добавила она в замешательстве.
Вдруг из комнаты донесся шум — это полетела на пол гладильная доска. Днем тетушка Йолан гладила и, как обычно, окончив глаженье, прислонила доску к косяку двери, а когда пришел Эгето, она попросту забыла о ней и не убрала на место. Стоило сделать в темноте один-единственный шаг, и человек неминуемо должен был на нее наткнуться.
— …то есть родственник! — быстро нашелся Йошка.
Воцарилась мучительная тишина. Эгето слышал каждое слово, произносимое в кухне; он стоял вплотную к двери, а на его ноге лежала гладильная доска.
«Неплохое начало», — подумал он и вышел в кухню.
— Ференц Ланг, — назвался он, обмениваясь рукопожатием с Лайошем Дубаком.
— Сколько процентов? — тут же осведомился гость.
— Сорок, — ответил Эгето. — Ведь я был ручным наборщиком. В Сербии…
— Осколок? — снова спросил Дубак.
Эгето кивнул.
— А я у Пьяве, — со слабой усмешкой сказал Дубак. — У меня контузия. Говорят, что я могу рассчитывать на двадцать пять процентов. Должен явиться в какое-то ведомство по опеке инвалидов войны.
Эгето кивнул. Женщина и мальчик в разговор не вступали, инстинктивно ощутив ту незримую связь, которая мгновенно возникла между этими двумя совершенно незнакомыми друг с другом людьми; в кухне чужой квартиры в какую-то долю секунды некий стремительный импульс передался от одного к другому, от человека с двумя оторванными пальцами к человеку с трясущейся от нервного шока головой, и теперь для этих двоих из всех проблем вселенной самой важной являлась одна: увечье обоих.
Все сели.
— Вы изволите быть из Будапешта? — поинтересовался Дубак.
Эгето промолчал.
— Нет, — вдруг сказала тетушка Йолан.
— Откуда же?
— Комитата Веспрем, — сообщил Эгето. — Из Кетхея.
— Одним словом, не из одного места, — улыбнулся Дубак, — а сразу из двух. А зачем изволили прибыть в Будапешт?
— Для исследования в госпитале.
— Вы серьезно больны?
— Еще не знаю, — ответил Эгето.
— Желудок? — Дубак с участием смотрел в изможденное лицо Эгето.
— Полагают, что печень, — сказал Эгето. — Мне нельзя подолгу ходить.
— Это у вас фамильная болезнь, — сказал Дубак. — Ведь и у господина Фюшпёка…
— Он не родственник мужа, — перебила тетушка Йолан.
Эгето предостерегающе кашлянул.
— Он мой двоюродный брат, — заключила тетушка Йолан. — Расскажите же, господин Дубак, как вам удалось вернуться домой.
— Боже мой, — пробормотал вдруг Дубак, — какой же я осел, сижу и болтаю тут всякий вздор… а господин Фюшпёк… — Он судорожно глотнул и умолк.
