Паренек умолк.
— Чего же он все-таки хотел? — опять спросил Эгето.
Ответа не последовало.
— Вот и все, — сказал Йошка. — В пивной Хорна нельзя было играть в бильярд. Компания каких-то христиан-социалистов устроила там свое собрание, и приходский священник Верц сказал: «Наступила пора взяться наконец за евреев».
— Ну и люди, — задумчиво проговорила тетушка Йолан. — Избить ни в чем не повинную двенадцатилетнюю девочку…
— Да еще после мировой войны! — иронически, заметил Йошка. — Не надо придавать значение затрещине, мама.
— Нет, надо, — твердо сказал Эгето. — Надо возмущаться.
— Почему? — удивленно спросил Йошка. — Зачем?
— Изверги! — продолжая думать о своем, кипятилась тетушка Йолан. — Бьют стекла в буфете!
— Тебе это хорошо известно, — сказал Эгето.
— Когда идет борьба, — возразил Йошка, — нет времени возмущаться.
— Есть время. Человек борется не одной винтовкой, человек еще борется сердцем. Тот, кто прислушивается лишь к зову своей винтовки, не кто иной, как наемник или анархист. Кто прислушивается только к зову сердца, тот моралист или мечтатель. В целом свете лишь мы одни, коммунисты, прислушиваемся к голосу и того и другого.
Кто-то постучал в стекло кухонной двери. Тетушка Йолан вздрогнула.
— Кто там? — спросила она.
— Я, — послышался за дверью незнакомый голос.
Тетушка Йолан сделала знак Эгето, потом чуть-чуть приоткрыла дверь, но тут же поспешно распахнула ее — Эгето едва успел выскользнуть в комнату. Причиной столь лихорадочной поспешности тетушки Йолан было изумление.
— Господин Дубак! — воскликнула она и всплеснула руками.
— Собственной персоной, — входя, проговорил Лайош Дубак.
Тетушка Йолан от неожиданности на мгновение утратила дар речи и молча смотрела на вошедшего. Что говорить, за минувшие два года Лайош Дубак отнюдь не стал выглядеть моложе, костюм висел на нем как на вешалке, черты исхудалого лица заострились и почему-то тряслась голова.
Дубак сообразил, что оба они, женщина и мальчик, глядят на его трясущуюся голову.
— Остановись же наконец, голова-голубушка, ведь ты в гостях! — пошутил он и схватил себя за затылок. Голова и в самом деле перестала трястись. — Небольшой нервный шок, — пояснил он, махнув рукой. — Это пройдет. Я не помешаю?
— Конечно, нет, — сказала тетушка Йолан. — Присаживайтесь, господин Дубак.
На спинке стула висел серый китель Эгето.
— У вас гость? — спросил Дубак. — Все-таки я помешал! — Он взглянул на дверь, ведущую в комнату, ручка которой еще поворачивалась.
