— Вот вам и рабочее единство! — иронически заметил сухопарый метранпаж, державшийся особняком.
— С предателями? — спросил буквоотливщик.
Метранпаж промолчал.
В это время вошел комендант дома. Он посмотрел на стол и на стулья, стоявшие в беспорядке, но на людей взглянуть не решался.
— Прошу вас, товарищи, — заговорил он негромко, — прошу вас, освободите зал. Нам следует избегать любой провокации… — добавил он виновато.
— А вы позвоните Пейдлу, — тотчас раздался чей-то насмешливый голос.
— Нас уже из собственного профсоюза выгоняют! — проговорил старый буквоотливщик, и усы его воинственно ощетинились. — Вот до чего мы дожили!
— Позор! — воскликнул Надь.
Комендант развел руками и вышел. В читальном зале наступила тишина. Несколько человек уселись за зеленый стол и принялись демонстративно читать газеты. Два шахматиста с очень мрачными лицами продолжали прерванную партию. Два других шахматиста некоторое время слонялись из угла в угол, затем, что-то пробормотав, не прощаясь и не глядя на других, выскользнули за дверь.
— По крайней мере воздух стал чище, — сказал старый буквоотливщик.
Сидевшие за столом переглянулись. Кто-то засмеялся, но смех этот был невеселый.
— Ушли пятеро, — после длительного молчания констатировал Надь и с горечью засмеялся. — Скатертью дорога! А восемь работяг остались.
— Пролетарское большинство… — добавил Эгето. Он сказал это совсем просто, без всякого пафоса.
Со стен, выкрашенных в темный цвет, на людей взирали портреты прежних председателей и секретарей этого старейшего венгерского профсоюза.
Было уже далеко за шесть вечера, когда Ференц Эгето и Берталан Надь покинули здание профсоюза и вышли на улицу. Эгето страшно устал, глаза его горели от бессонницы. Больше всего на свете ему хотелось сейчас лечь и долго, очень долго спать. Кромка неба на западе сделалась багряной, солнце ушло за будайские горы и посылало оттуда последние лучи, но сумерки еще не спустились. Был час ослепительного солнечного заката, который в этом большом городе бывал еще красивей, чем восход, чем занимающаяся заря. Солнечный закат… На бульварах полным-полно гуляющей публики, террасы кафе, декорированные искусственными пальмами, до отказа набиты посетителями: толстые дядюшки в люстриновых пиджаках, украшенных часовой цепочкой, и в панамах и тетушки мещанского обличья в широкополых шляпах, увитых цветами черешни, пили суррогатный кофе и поглощали неисчислимое количество воды, которую официант неутомимо подносил им.
