Эгето положил руку на стол. Богдан судорожно глотнул.
— Я не в силах подняться даже на четыре ступеньки, — сказал он с расстановкой. — Да еще вдруг залает моя проклятая грудь! А то бы я пошел сам.
Эгето хранил молчание.
— С тех пор как вы не на службе, — сказал он наконец, — вы, товарищ Богдан, стали слишком многословны.
Богдан глубоко перевел дыхание, потом объяснил, как пробраться в муниципалитет через слесарную мастерскую Хеллера. Там есть подвал. Проведет через мастерскую его племянник. Ну а все остальное ложится на плечи Эгето. Дело весьма рискованное… Надо подняться на второй этаж и пройти в кабинет, в котором сидели он и Тот. Там в сейфе остались очень важные документы. Они касаются работы городского управления общественной безопасности и ревтрибунала. Документы эти следует сжечь, ибо в противном случае они грозят провалом множеству людей… Сжечь их надо немедленно, время не терпит.
Он протянул Эгето трехбородчатый ключ от сейфа системы «Вертхейм» и ключ от кабинета.
— Погодите, — сказал он затем и достал небольшой револьвер.
— Это наделает много шума, — сказал Эгето и встал. — Тогда все полетит к чертям.
Все же он положил револьвер в карман.
Они попрощались, пожав друг другу руки. Оба знали: быть может, им уже не доведется встретиться вновь; они не улыбались, но и не хмурились. Прежде чем уйти, Эгето назвал Богдану два адреса, если вдруг он снова понадобится… Адрес Берталана Надя, наборщика из типографии «Будапешта хирлап», и после некоторого колебания адрес литейщика Йожефа Йеллена с улицы Форгача. Богдан раздельно повторил оба адреса, и можно было не сомневаться, что он никогда уже их не забудет. Где Эгето будет жить, он не желал знать. Пожалуй, так лучше. А его найдет Штраус!
Штраус погасил лампу, Эгето и молодой слесарь вышли из комнаты и скрылись в ночи. Они двигались молча, очень осторожно, то и дело озираясь по сторонам. Луна еще не взошла, да и тучи заволокли небо. Город окутал густой, непроницаемый мрак — это им было на руку! Грустно темнели окна домов; какие сны видели спящие за ними люди, какого пробуждения ждали они, когда протрубят зорю румынские горны?
На улице не было ни души. То был город, населенный призраками. Два человека, сохраняя предельную осторожность, крались по ночному городу, лишь изредка из-за неловко сделанного шага по мостовой предательски скрипел под ногами камешек. В безмолвии ночи этот слабый скрип звучал, словно орудийный выстрел. Так по крайней мере казалось им. Но тут они вышли на немощеную улицу Пе-тёфи, обсаженную деревьями. Уличные керосиновые фонари уже погасли; проспект Арпада, где через каждые двести метров стоял настоящий дуговой фонарь, они обошли стороной. Добравшись до темной Рыночной площади, они ощутили во тьме зловоние, исходившее от прелых овощей; там притаились безгласные ларьки. Перед муниципалитетом, без сомнения, курсировал патруль.
