Двадцать дней на борту корабля "Очарование" | страница 58

— Значит, кота забрал Трошка, — сказал я Орлану.

Пёс только тяжело вздохнул. Мы сели с ним на траву.

— Что же нам теперь делать? Если мы всё начистоту откроем, Трошку изобьют, а если утаим, кот пропадёт, и бабушка Наташа, натура сентиментальная, станет оплакивать его целую зиму. Да и нам всем тоже будет тяжело…

Раздались отвальные гудки с корабля — один длинный, два коротких. Осталось пять минут до отхода. А я всё ещё не мог решить, как поступить правильнее. Задумчивый, пошёл к кораблю.

— Ты где бродишь? — сердито встретила меня бабушка Наташа. — Пора уже сниматься с якоря!

— Как, без кота?

— Кот уже давно в каюте.

— Его нашёл Трошка?

— Он. А откуда ты это знаешь?

— Знаю, знаю, бабушка моя дорогая, голубушка моя! Разрешите, подождите минуточку, я должен ему кое-что сказать, очень важное!

— Ну, что ты ему хочешь сказать? — сразу насторожилась бабушка.

— Я должен его поблагодарить!

— Мы и сами это хотели сделать, но он убежал. Бросил нам кота и скрылся в кустах.

— Знаешь, Виталий, ты оставь ему удочку.

— Дедушка, ты серьёзно?

Дедушка в ответ отвязал от поручней на палубе удочки, выбрал из них одну, обыкновенную, и протянул её мне. Я посмотрел на эту удочку и покачал головой.

— Меня возмущает мелкая скаредность в людях… — Я повторил слова, которые когда-то сказал мне дед.

— Эта удочка неплохая, но если ты хочешь… — сказал на это он и выбрал самую лучшую, с пробковыми вставками, с блестящими медными кольцами.

Но тут меня осенило.

— Зачем Трошке удочка? У него их вон сколько! — показал я рукой на удочки, стоявшие, как частокол, у палатки. — Можно, я подарю ему тельняшку и бескозырку? Они мне совсем не к лицу. А ему будет здорово!

Бабушка Наташа и дедушка переглянулись.

— Как хочешь, — сказала бабушка без особого энтузиазма.

Теперь всё было в порядке. Я положил у входа в Трошкину палатку тельняшку и бескозырку. Все члены нашего экипажа заняли свои места и были бодры. Кроме Серки — его дедушка приказал за непослушание заключить в карцер и держать на хлебе и воде. Теперь он, бедняга, был закрыт в каюте и царапал когтями стёкла иллюминаторов.

Наконец красный флаг был поднят, дедушка дал гудок — один длинный и три коротких, и наш корабль отчалил. Все рыбаки с лодок, с подмостков и те, кто стояли по колено в воде, и те, кто ловили с берега, махали нам руками, старыми соломенными шляпами, беретами и даже удочками. А солидный рыбак, который обиделся из-за разговора о «хвосте», дал прощальный залп — выстрелил дублетом из охотничьего ружья.