Мы с Орланом сидели на сваленном бурей дереве. У нас была удобная позиция для наблюдений. Было очень интересно, сможет ли наш большой, сильный и мудрый дедушка хоть на минуточку выйти из-под власти женщины?
И, представьте, как только он убедился, что ему ничего не угрожает, то сейчас же камнем упал в воду. Мы смотрели на расходящиеся круги по воде. Круги становились всё больше и больше и так растянулись, что совсем исчезли. Странно, но где же дедушка, уж не утонул ли он? Орлана, наверное, тоже испугала эта мысль, он сорвался с места и бросился в воду. Я — за ним. Дедушка наконец вынырнул далеко-далеко от берега и поплыл ещё дальше. Плыл забавно, всё время нырял и фыркал. Но мы с Орланом скоро его настигли и втроём повернули обратно. Дедушка не замечал нас, а только внимательно следил за кустами. А когда доплыл до берега, то быстро выскочил из воды и как-то смешно, по-козлиному побежал к кораблю. В каюте вытерся махровой простынёй, и когда бабушка Наташа вернулась после приёма солнечных ванн, дедушка брился на носу корабля и как ни в чём не бывало мурлыкал себе под нос весёлую песенку.
Меня мучили сомнения. Нехорошо ведь, что дедушка тайком от бабушки Наташи взял и искупался. Врачи запретили ему это самым категорическим образом. Может, мне для его же пользы надо сказать об этом бабушке Наташе? Она, конечно, страшно возмутится, и они тогда обязательно поссорятся. И дедушка назовёт меня предателем. Что же делать?
Но вода ведь была очень тёплая, совсем как парное молоко. А врачи имели в виду, наверное, холодную воду. Да дедушка и купался-то очень недолго. И потом, что сделано — уже не воротишь. Я пришёл к выводу, что на этот раз ничего не скажу бабушке, а в дальнейшем сам не позволю дедушке лезть в воду. Кажется, так будет правильно.
За завтраком дедушка объявил:
— Ну, друзья мои, пора сниматься с якоря. Нас ждёт Гайдамацкий остров.
Мне хотелось как можно скорее добраться до этого сказочного острова — ведь там я начну строить свою модель. И я с особым рвением стал собираться в дорогу.
Через два часа, минута в минуту, корабль похрюкал и отчалил от берега. Мотор ритмично постукивал, я лежал на палубе, и мне казалось, что это бьётся моё сердце.
У всех у нас было хорошее настроение, за исключением кота. Серка не мог смириться с тем, что его лишили свободы, к которой он уже успел привыкнуть. Как разъярённый маленький тигр, ходил он по палубе, смотрел на удаляющиеся берега и дико орал. Не мяукал, а именно орал. Пасть его была широко открыта, белые клыки угрожающе сверкали. И только когда вышли из Гнилушки на Днепр и поплыли далеко от берегов, он наконец успокоился.
