— Что ты задумал? — Герман не понимал поведения Слюсаренко.
— Ну что, братишка, поиграем? — довольно произнес мужчина.
Я бы никогда не подумала, что эти двое могли быть родственниками, настолько они были непохожи друг на друга.
— Виталий, давай поговорим.
— Поздно, — мужчина упивался свой властью, которое вправе было подарить только оружие. — А ты на колени.
— Простите?! — я даже опешила от услышанного.
— Сосать сейчас будешь у нашего красавца.
— Что? — в два голоса произнесли мы.
— Что слышали, — Слюсаренко был просто счастлив.
— Виталий, угомонись, — начал Герман, пытаясь встать.
— Рот закрой и сядь, а то заставлю, чтобы ты ее оттрахал при мне. Думаешь, не сделаешь? Оттрахаешь, как миленький. Ты же хочешь, чтобы она осталась жива? Или грех на душу возьмешь? Решай. Я не шучу.
Герман молчал.
Я с надеждой смотрела на мужчину, начиная понимать, что все это не кошмарный сон, все это происходит со мной, здесь и сейчас. На лице Германа читалась борьба. Он не принимал ни одного из предложенных вариантов.
— Итак, что ты выбираешь из двух зол. Я считаю до десяти, — Виталий поигрывал пистолетом, глаза мужчина опасно блестели. Он явно хотел, чтобы Герман отказался и тогда он бы возложил вину на мужчину, якобы тот не смог перебороть себя.
Я еще раз взглянула на Германа. В его глазах светилась решимость. Он явно готовился к броску. Вот только к чему он приведет? Моей или его смерти?
А Виталий уже начал свой отчет, все ближе и ближе приближаясь к той черте, после которой возврата уже не будет. Он ликовал. Он упивался своей властью. Он чувствовал себя королем Марокко. Я видела подобное выражение лица у Игоря, тот тоже любил чувствовать себя вседержителем мира.
— Я сделаю это, — мой голос тихий и напряженный прозвенел, словно набат в горящей деревне.
— Ты сделаешь что? — со змеиным шипением поинтересовался у меня Виталий.
Время как будто замерло, а воздух в беседке остановился. Даже паук, свивший под потолком свою паутину, и тот перестал перебирать лапками, ожидая моего ответа.
— Я сделаю ему минет, — кивнула головой в сторону Германа.
— Вот, я всегда говорил, что все бабы шлюхи. И это очередное подтверждение, — противно заржал Слюсаренко.
А мне было абсолютно на него плевать. Просто в какой-то миг мне стало жалко совершенно другого мужчину. Я поняла, что для него неприемлемы оба варианта. Он не собирался уступать. Он надеялся на силовое решение проблемы. Я видела, как бугрились мускулы под рубашкой у мужчины. Свой пиджак он снял еще в зале. И тогда я решила, что надо обязательно избежать кровопролития. Любой ценой.
