Он бросился следом, нагнал ее, стиснул плечи и с силой заставил обернуться, чувствуя, как колотится совсем рядом, прямо в его грудную клетку ее сердце.
– Валя, скажите мне, ради бога, зачем вы стали искать ее? Почему обратились к подруге? Неужели просто из любопытства?
Она помолчала, затем подняла на него упрямые, совсем молодые синие глаза, так похожие на глаза той, давно потерянной женщины, но все же другие.
– Сергей Иванович, мы ведь с вами уже немолодые люди и можем говорить откровенно, без обиняков? – спросила она.
– Конечно! – заверил он.
– Просто… Вы действительно очень мне понравились. Не знаю, может быть, потому, что напомнили брата, а может быть, эта ваша история меня тронула… Только… Мне слишком уж больно было, что вы принимаете меня за кого-то другого.
Глухо застонав, он привлек ее к себе, ткнулся губами в темно-каштановые, пушистые волосы. Она не отстранилась, вскинула хрупкие тонкие руки, крепче прижимаясь к нему.
– Эй, вы что это тут делаете, граждане? – окликнул их выглянувший из сестринской скучающий санитар.
Они же так и продолжали стоять, приникнув друг к другу, не отвечая, не в силах разомкнуть рук.
Солнце весело подмигивало сквозь густую листву бульвара. В ноги бросился, не глядя, какой-то лопоухий малыш, тащивший за собой игрушечный поезд на веревочке. Сергей Иванович осторожно подхватил его, помог удержаться на ногах. Мальчик с интересом посмотрел на незнакомого дядьку, заметил на лице темные шрамы от не до конца сошедших еще ожогов и приготовился зареветь. К счастью, подоспела мать ребенка, ухватила его за руку и поволокла в сторону, отчитывая за то, что бросается прохожим под ноги.
– Отца арестовали перед самой войной, – вполголоса рассказывала Валя. – Потом погиб брат, а мы с мамой оказались в эвакуации в Ташкенте. Там я и школу окончила, и в медучилище поступила.
Ее маленькая белая рука с остриженными под ноль ногтями почти терялась в его огромной лапище. Они медленно шли по бульвару, наслаждаясь теплым летним днем.
– А когда война кончилась, нам просто не к кому было возвращаться в Москву. Да и привыкли мы… Остались в Ташкенте, там я и замуж вышла, за одного инженера. Дочку родила. Потом уже с мужем мы разошлись, много ссорились, обычная история. Еще и отец мой добавлял масла в огонь. У него и так-то характер был тяжелый, а после лагеря и совсем испортился. Его тогда уже реабилитировали, конечно. Сталин умер, началась оттепель. В общем, не сложилась моя семейная жизнь. И когда дочка в Москву переехала, сначала учиться, а потом и совсем, я перебралась к ней. Теперь уже внука нянчу, вот я какая старая, – усмехнулась она.
