В ответ на обвинения она лишь улыбнулась светло, как помешанная, и промолчала. Галина обосновалась в комнате у Инны. Вероника слышала из-за стены, как она рыдает, бьется в истерике. Инна, железная, как всегда, все хлопоты взяла на себя. За несколько дней все было сделано – бумаги подписаны, разрешения получены. И сегодня Галина уехала, наконец-то сумела затащить его, хоть и мертвого, домой.
Ника сидела у стола, не зная, за что взяться, постоянно отвлекаясь на какие-то нелепые, бесполезные мысли. Что же теперь делать с пирогом? Ведь испекла лимонный, его любимый. Куда его теперь? Если Галина попросит прислать его вещи, нужно ли будет отправлять часы, которые она сама подарила ему на Новый год? Когда умер отец, такой же огромный, богатырь, как и Володя, матери пришлось заказывать нестандартный гроб… Интересно, и Галине придется?
Она обрывала саму себя, пыталась сосредоточиться на чем-то очень важном, но мозг отказывался подчиняться, выдумывал все новые и новые мелкие дурацкие проблемы.
«Нужно что-то делать, что-то предпринять, – думала Вероника. – Приготовить ужин… Но Володи больше нет, значит, не нужно… Что же я хотела? Ах, да, пришить пуговицу к голубой рубашке. Нет, постой, рубашка тоже ему уже не понадобится. Нужно выпить чаю, вот что», – решила Вероника.
Она потерянно, как сомнамбула, двинулась на кухню, подставила чайник под струю воды, грохнула его о плиту. Руки действовали умело и слаженно, по привычке, как будто бы в полном отрыве от сознания. Вернулась в комнату, села и вдруг в ужасе уставилась на стол. На белой скатерти дымились две чашки. Она сама их налила, машинально, по привычке. Две чашки крепкого янтарного чая для нее одной.
И только в эту секунду она осознала вдруг, что все кончено, что его больше никогда не будет. Он не войдет в комнату, пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку, не выпьет чаю, не подхватит ее на руки. Не будет у них долгой счастливой жизни, о которой они мечтали вечерами, лежа в обнимку на кровати. Не будет домика в деревне, который Володя так хотел построить своими руками, большой лохматой собаки и троих детей. Ничего этого не будет, потому что Володю застрелили. По-глупому, случайно. Милиционер целился по колесам, а попал в крохотное заднее окно кабины. Нелепость. Так и специально не попадешь.
Губы ее искривились, горло сдавила судорога. Она тяжело осела на пол, запустила пальцы в волосы и завыла, раскачиваясь из стороны в сторону. Прорвавшая, наконец, окутавшую ее апатию боль билась и пульсировала во всем теле. Хотелось выплеснуть ее, выдернуть из себя с корнем. Вероника подняла голову и встретилась глазами с тряпичной куклой Марусей, которая застыла на кровати с глупой улыбкой.
