Кажись, мозги отмерзли не только у меня. Я молча уставился на соседа, который как ни в чем не бывало продолжал любоваться звездочками.
— Дождевик… — проговорил я наконец. — В метель. А купальника у тебя нет? На веревочках? Тоже, знаешь, полезная вещь для путешествия в пургу.
— Не злись.
Куда там. Меня уже несло:
— А кто злится? Кто злится? Слушай, а крем для загара ты не прихватил? Или эти, как их… галоши?! А то на фига мне один дождевик? А?
— От ветра прикроет, — устало проговорил сосед. — Теплее будет. Нам нужно спуститься к реке. Может, там хоть какое-то жилье найдется…
Спуститься? К реке?! Жилье?!
— Ты охренел?! Нет, ты совсем охренел, да? Слушай, парень, я терпеливый, но если ты сейчас же не надавишь кнопки, то я тебя…
— Я на них уже нажимал, — снова перебил он. — Несколько раз. Можем попробовать вместе, но по-моему, это бесполезно. Что-то не так.
ЧТО?!
Я окаменел. Нет. Только не это. Не сейчас. Не со мной! Да что за хрень?!
— Ты… да ты… ты…
Я не знаю, что бы я ему наговорил. Может, такого, что до конца жизни не простишь, а может, просто плюнул бы и ушел, бросив его на этом спуске. Не знаю…
Но в тот момент, когда я выдавил это хрипло-сиплое, ненавидящее «ты-ы…», в воздухе что-то промелькнуло. Я сначала заметил это как тень — тень на снегу, хорошо заметная во всей этой белизне. Только очень быстрая. Она накрыла меня и Славку буквально на две секунды — и тут же соскользнула дальше, выше по склону, к горам. И что-то упруго засвистело сверху, будто кто-то несколько раз вхолостую махнул в воздухе теннисной ракеткой. Мы задрали головы одновременно.
Он плыл на фоне мерцающего сероватого облака — четкий силуэт с красиво изогнутыми крыльями. Это был не сон, не обман зрения, не глюк — на заслонившем облако силуэте просматривались поджатые лапы и хвост, подрагивающий от напряжения. Он был живой и настоящий.
Дракон.
— Вставай! Вставай, Максим! Поднимайся! Ну же!
Максим… это меня… кто? Щеки щекочет.
Не трогайте меня, я спать хочу, я только согрелся…
— Вставай, кому сказал! — рявкнул голос, и в мой теплый уют вползли ледяные щупальца. — Подъем!
— Оххх… — в поле зрения вплыла физиономия «ограниченного» соседа. Он присмотрелся, каким-то привычным жестом занес руку… и зарядил этой рукой оплеуху! Мне! Блин! — Охренел?
— Пришел в себя? — вместо извинений спросил сосед. Белые ресницы, белые брови, поверх шапочки — вторая, снежная, клочьями посыпавшаяся вниз, когда он тряхнул головой… — Или как?
