— Понес в свой банк, — скорее всего самому себе пояснил пришелец, когда хозяин скрылся, потом поднялся сам и принялся расхаживать по холлу. Поразмыслив о чем-то, снова подошел к радиотелефону и спросил, нельзя ли ему тут чего-нибудь выпить.
— Чего-нибудь, нельзя. Выпей мое вино в фужере, с тебя хватит, телохранитель хренов, — был ответ.
Женя растерялась. Это уже была катастрофа. Действие развивалось совсем не по ее сценарию, и что будет дальше предугадать было невозможно. Ситуация становилась неуправляемой. Даже включить заднюю передачу уже было безнадежно поздно.
Увидев, как компаньон принюхивается к вину, она попыталась его притормозить и напомнила, что за рулем пить нельзя.
— А то что? — полюбопытствовал он.
— Ну, как что, остановят, как их там, гаишники, отберут права.
Мужик захохотал.
— Это гебешники, что ли?! Так наша же братва. У одного станка стоим!
Пришелец осушил содержимое фужера в три глотка. Несколько секунд сидел, округлив глаза, потом качнул головой и поставил посуду на стол.
У Жени все опустилось. Видимо пришло время прощаться с жизнью.
— Запах приятный, а вкус… — пробормотал он и тише добавил, — Пьет всякое гавно.
Едва он закончил свой нелестный комментарий как наверху лестницы возникла фигура хозяина. Лицо у него было свирепым.
— Это что?! — потрясая уже пустым пакетом, зажатым в кулак, заорал он. — А где компенсация?
Пришелец выпрямился.
— Так я же предупреждал. Не договоримся мы по добру с этим кашалотом. Мочить их всех надо а не договариваться. Я давно тебе это говорю. Не вернет он деньги добровольно!
— Это как, не вернет! — побагровел хозяин. — Да я из него кишки выпущу. Они пришли на берег?
— Ну да, пришли. Только не все. Замочили, похоже, они нашего.
Барсик окосел окончательно.
— Звонаря что ли?! — прошипел он как анаконда, которой защемили хвост.
— Да, выкинули в море и все дела.
Только сейчас Женя поняла о ком идет речь. Это же тот самый жидковолосый моторист, которого порешила Геля! Права была тетка!
Барсик хихикнул, будто придурок, и недоверчиво повертел головой. Потом, видно придя в себя, по-звериному рявкнул:
— Едем! — (наверное, за этот рык его и прозвали Барсиком). Он метнулся наверх, но уже через пару минут скатился обратно в черной кожаной куртке с двумя автоматами в руках и сунул оружие компаньону.
— Восстание рабов! — трясся он от негодования, застегивая брюки. На ногах у него были тоже короткие черные сапоги, только без маркировки.
Потом, спохватившись, резко обернулся к Жене. В его глазах уже не было прежней маслянистости. Сузившиеся щелки смотрели зло и непримиримо.
