фигуры чертили
по ледяной дорожке.
А потом и говорит Ваня
старшему брату:
– Ты не беспокойся, Жених,
вода-то ведь замёрзла,
вот я на коньках и уехал,
и Гриша со мною уехал.
Уехали мы…
И ты уежай!
И растаяли братья во сне
и не видел он их больше.
Вскинулся в кабинке Василий, вскочил, сбросив сновидение, чуть башку не расшиб о раму.
– Коньки! Точно, коньки! Надо по реке выбираться! На льду снега нет… А если и есть перемёты, их можно на лыжах одолеть. Ай! Мамулечка моя! Ай! Посылочка!
В страшном волнении сварил по-быстрому чайку, перекусил и стал готовиться к походу. Для начала лыжи надел и за час с небольшим проторил тропу к реке и обратно вернулся. Машину попортил, снял всё, что нужно было снять, и открутил всё, что нужно было открутить. Затем инструмент и самые ценные причиндалы в брезент упаковал и в снегу соорудил тайник. Лыжи с палками длинной верёвкой к спине привязал, котомку с остатками провизии пристроил и пустился в путь.
Охотник эвенский, несмотря на все уговоры, чай пить не остался.
– Нельзя, начальник! Однако, ждут меня. Надо идти. Ещё успею до темноты к зимовью. Спасибо, однако.
Проводили гостя до порога дорожники и стали ужин собирать, да соображать, как завтра с утра начнут на помощь Жениху пробиваться.
Дальше по законам детективного жанра следовало бы написать, что неожиданно залаяли в сенях собаки, Джульбарс и Рита, и дорожники в смятении схватили ружья для отражения нежданного агрессора. Вообще-то так бывало довольно часто, беглые уголовники любили поживиться в избушках дорожников, а потому в каждой имелось на этот случай ружьецо, да не одно. Притаились мужики, нацелились на дверной проём и стали ждать, когда бандюги пожалуют.
Но пожаловали не бандюги. Скрипнула входная дверь в сени, и тут же грозный лай сменился ласковым поскуливанием и лаем радостно-приветственным. Недоумение вползло на лица суровых мужиков с ружьями. И разрешилось это недоумение, как только дверь распахнулась, и в избушку, ковыляя на коньках, в сопровождении верных Джульбарса и Риты, прошествовал снежный человек, и оказался… когда снял шапку и размотал шарф… Василием! Удивились мужики до невероятности: как он смог?!
И стал после этого Василий не просто известен, а знаменит по всей Колыме, и редко можно было теперь встретить водителя, у которого под сиденьем не были бы припасены коньки для самоспасения по реке.
Такую вот историю открыл мне прямоугольный кусок картона, желтеющий под неумолимым течением времени.
