Впереди группы с опущенной головой шел Лука Телегин. Двое партизан за ним вели под руки раненого Вадима Шестопалько. Наскоро забинтована голова, один глаз чуть виднелся из-под повязки. Обмотанная левая рука висела на куске сорочки, порванной для перевязки. Засохшие подтеки крови на плечах и груди.
Вадим еле шел, поддерживаемый двумя партизанами. Автомат его висел на плече сапера. Внимательный взгляд Марии Иосифовны успел заметить, что в группе нет двух партизан, в том числе и младшего сержанта Старовойтенко.
— Черт возьми, прибыли! — стараясь не показывать своих переживаний, первым сказал Телегин.
— Правильно, Мария Иосифовна. Тянуть, конечно, тянет... Докладываю, потому что, наверное, усну.
— А может, потом доложишь? — опять предостерегла командир отряда.
— И то правда, простите, товарищ... товарищ...
Шестопалько заснул. Во сне тяжело стонал, скрежетал зубами, его отнесли в землянку Виктора. Мария Иосифовна осторожно взялась менять повязки. Засветили ночник из гильзы фашистского снаряда. В землянку вошла Кристина. Молча, со знанием дела взялась помогать командиру отряда.
— Ага, ага... фашисты проклятые... Мама, не жалей его и не плачь. Мы сами... сами справимся. Ах, ключи от ЗИСа... — Вадим открыл глаза, оглядел присутствующих. — Мария Иосифовна, ключи в машине. Пусть Виктор...
И снова заснул, что-то бормоча, пока не затих совсем.
— Никуда он не поедет, — как бы про себя сказала Мария Иосифовна:
— Да куда ему. Подлечим, тогда уж... — в тон ей полушепотом сказала Кристина.
Мария оглянулась на нее, знаками показала молчать и вышла из землянки. Кристина села у постели раненого.
Опершись плечами на сосны, стояли Виктор и Станислав Лужинский. Молчали, когда из землянки к ним вышла Мария. Где-то в стороне тихо говорили партизаны. Мария услышала те разговоры, постояла, прислушиваясь, и пошла под сосны к Виктору и Лужинскому.
— Грустите? — спросила. — Обещали же рассказать, Станислав, что выведали там у них.
Виктор первым качнулся от сосны, погасил серьезность в глазах, улыбнулся.
— Да тут, Мария Иосифовна, мы вот советуемся со Станиславом.
— О чем? Давайте будем взрослыми, Виктор, давайте ни о чем не советоваться под соснами. Нас так немного здесь. Вадиму плохо, серьезное ранение.
— Рука? — спросил Лужинский, чтобы как-то утаить то, о чем только что так горячо спорил с Виктором. Но Виктор понял, махнул ему рукой. — Тут, Мария Иосифовна, другое… Вадима, наверное, придется положить в селе, уговорить какого-то надежного врача. Это мы так и сделаем. Но… товарищу Лужинскому надо уже уходить с отряда по своему партийному поручению, сорванному арестом. Может, он попутно поинтересуется тем адресом, что… Ниночка…
