Слегка утомленным, укоризненным голосом, означающим: я же вам говорил, я же обещал, зря вы себя изводили сомнениями, обратился Тони к «Гоблину»:
– Сэр, не переживайте, размер, вашим сестрам понравится.
Гром раздавшегося хохота был похож на канонаду. Смеялись все, даже сообщники улыбались, видимо, у них не было сестер и это их не трогало. Тони стал всеобщим любимцем. Не смеялся только один «Гоблин». Он зло посмотрел в сторону заложников, но радости их не было предела.
Когда людей унижают, превращают их в послушное стадо и у них уже нет воли противостоять, то любая невинная шутка, брошенная в сторону мучителей, наполняет их души гордостью и презрением к их врагам. Главный террорист был оскорблен, его унизили перед всеми, на глазах его подруги-сообщницы.
Он молчал, раздумывал, искал ответ, никогда с ним так не говорили.
Один за другим, все замолчали. Он медленно раскачивался вперед-назад, не сходя с места. Казалось, вся его огромная туша рухнет в ту или другую сторону. Затем он замер, стоя спиной к Тони, с опущенными руками, сжимая до хруста костей правой рукой рукоятку автомата, опущенного стволом вниз и нервно подергивая пальцами левой руки. Он не спеша поднял голову вверх и уставился в потолок, как будто на нем был написан ответ. В такой позе он напоминал ракету, готовую к старту.
Затем, быстро развернувшись на сто восемьдесят градусов, отчего полы его плаща взметнулись как хвост кометы, нанес ногой профессиональный удар кикбоксера в область сердца Тони. Глухой стон, вырвавшийся из его груди, разнесся по помещению, разрывая сердца заложников. Их возмущению не было предела. Их ненависть нельзя было измерить. Все опустили руки и по их глазам было видно, что они больше не поднимут их, в угоду террористам. Тони с трудом попытался встать, он задыхался, изо рта капала кровь. Кэрл закрыла глаза, чтобы не видеть этого. Наблюдая сверху вниз за ним, «Гоблин» бросил ему:
– Бамбино, если в следующий раз у тебя появится желание полетать по банку, совсем необязательно свататься к моим сестрам, я тебе и так помогу.
Успокоившись, он пошел и сел на свое место. Наигранно удивляясь, он спросил: – А почему руки опустили?
Но никто не поднял рук. Его сообщники смотрели на него с укором. Им не нравилось все, что происходило из-за амбиций их товарища. В их планы не входило брать конкретного заложника, и чтобы кто-то из его родственников помогал им. Они, просто, должны были взять одного, любого с собой на время. И если бы их блокировали в тоннеле, они снова могли бы торговаться с полицией. А он, на свою голову, выбрал самого упертого заложника и пытается убедить его помогать им, на что он рассчитывает?
