Утром Гвидонова разбудил стук в дверь. Он слетел с кровати и натянул спортивное трико.
— Долго я еще буду под дверью стоять? — голосом жены поинтересовалась Хохлаткина.
— А я никого не жду.
За дверью задумались. Потом Хохлаткина не удивленно, но с надеждой спросила:
— Гвидонов, и ты с бабой? О, кобелиное племя!
— Это мое личное дело.
— Ха! — удивилась Хохлаткина. — Я сейчас Африкана Салютовича позову. Он быстро разъяснит, можно ли в коллективе заниматься развратом.
Гвидонов распахнул дверь. Хохлаткина зачем-то понюхала воздух и лишь потом шагнула в каюту.
— Плохи твои дела, Гвидонов, — И заглядывая под кровать, наклонилась, чтобы не вставать на четвереньки.
— В каком смысле?
— С дедом твоим плохо.
— Помер, что ли?
— Не знаем, не знаем. Напиши-ка, Гвидонов, объяснительную записку.
— С какой стати?
— А ты подумай, с какой.
— Я, что ли, своего деда сделал?
— Не артачься. Мы пока не знаем, кто сделал твоего деда, но объяснительную придется написать.
— Что объяснять то?
— Объясни, что так, мол, и так, а я, извините, княжеским внуком уродился и скрыл этот позорный факт от соответствующих инстанций.
Гвидонов посмотрел на Хохлаткину, как на отечественную витрину с красной и черной икрой. Та ноль внимания. Тогда Гвидонов сказал:
— Извините за прямоту. Мне показалось, что вы тетка смышленая.
— Я тебе не тетка! Ты меня в свою родню не записывай! — взвилась Хохлаткина. — Я из таких — ого-го! — слоев поднялась, что иногда и самой страшно делается.
Вопросы у Гвидонов а сразу иссякли. Он попросил листок бумаги и прямо в присутствии Хохлаткиной крупно написал: «объяснительная записка». Но объяснять ничего не хотелось. Да и что объясняться-то?
Давным-давно, еще в эру немого кино, но задолго до прихода на границу знаменитого Карацупы, дед Христофор взял да и убежал за рубеж. Не княжилось ему при новой власти. Убежал и как сгинул. Только десять лет назад, когда Василий закончил ПТУ, дед Христофор подал весточку: живу, мол, не тужу, в Турции, чего прислать. Клавдия (это мать Василия) и вообще, чем могу служить. Клавдия ответила: рада, что уцелел, но, ради бога, ничего не присылай, а то соседи со свету сживут. И про Василия написала: внук — твоя копия, тятя. От такой новости дед Христофор едва умом не тронулся. Прислал как-то на главпочтамт, до востребования десять пар замызганных джинсов. Мать их употребила на половые тряпки и только через лет пять узнала, что это самые модные джинсы в Европе и цена им — дороже новых. И тогда в сердцах Клавдия написала: «Тятя, ты видно, совсем обносился в своей Турции. Посылаем тебе красные шальвары. Ятаган, прости великодушно, достать пока не удалось» Матери всегда казалось, что в Турции люди поголовно ходят в красных щальварах и с ятаганами. Одно слово, нехристи.
