— Нина, — обратился он к Фугасовой, — ты заметила, что вон те два бездельника все время ходят за нами и фотографируют?
— Те, малохольные, что ли? Конечно, заметила! Вон тот, что слева, мне еще жвачку дал.
— Какую жвачку? Когда? — опешил Африкан Салютович, казня себя за потерю бдительности.
— Когда мы из автобуса выходили. Он мне и руку подал.
— И ты… Но он ведь иностранец!
— Африкан Салютович, не прикидывайтесь шлангом!
— А если они… — Кто «они» Африкан Салютович додумать не успел, потому что на дороге, по которой они спускались к автобусу, как из-под земли вырос смуглолицый мужичок и гаркнул во все легкие:
— Здорово, соотечественники!
Лихо щелкавшие каблуки и подметки словно налетели на песчаную косу — пошипели и замерли. Беззаботно растянувшаяся цепочка туристов образовала непробиваемый круг, поставив лицом к лицу Хохлаткину и смуглолицего смутьяна. Смутьян снова крикнул:
— Здорово, говорю, соотечественники!
Не оборачиваясь, Хохлаткина распорядилась:
— Африкан Салютович, подойдите ко мне!
Круг разомкнулся, через трещинку выдавив из своих недр коренастую фигуру старосты. Староста оценивающим взглядом окинул незнакомца и невежливо, но и не грубо сказал:
— Кто такой? Документы!
Смуглолицый картинно хлопнул себя по ляжкам и переспросил:
— Документы? А на кой хрен они вольному человеку?!
— Так… Значит, без документов. И давно ты вольный человек?
— Третий год пошел, а что?
— Диссидент, выходит?
— Что-о-о? Ты лучше скажи, как Продовольственную программу решаешь?
Тут вмешалась Хохлаткина:
— Товарищи, не поддавайтесь на провокацию. Быстренько идем к автобусу.
И группа пошла к автобусу. Кроме Африкана Салютовича. Он еще и себе не мог объяснить, с какой стати остался с глазу на глаз с чернявым крикуном. Дать в ухо? И тем самым выразить отрицательное отношение к подобным типам? Нет, об этом он не думал. Подискутировать и наставить на путь истинный? Не то. Пока Африкан Салютович размышлял, какая нелегкая его тут задержала, смуглолицый кричал вслед группе:
— Ну и дундуки вы! Я-то хотел в дешевый магазин вас сводить. Денег ведь у вас на одну туфлю. А я бы по старой памяти…
— Отставить! — прикрикнул староста и не без удивления заметил, как незнакомец на миг подтянулся. То был рефлекс человека, служившего в армии и на всю жизнь запомнившего старшину-наставника.
Идея пришла Африкану Салютовичу первостатейная… Но вида он, конечно, не подал, что забеременел прямо-таки государственной мыслью и, сдержанно потолковав на разные темы, восвояси отпустил смуглолицего полузнакомца. А сам поспешил к автобусу. Плюхнувшись на сиденье, он сквозь зубы процедил:
