- Родишь, конечно, - Красава обняла сестрицу. - Тебе отдохнуть надобно...
- Отец тоже отравить меня пытался. Знаешь?
- Нет, откудова. Может...
- Он сам сказал... я ему хороша была, когда исполняла все, что говорил. А царицей ставши... в тереме до меня не дотянутся... а мне-то... он хотел, чтобы я жену его вылечила. В книге был способ...
- Но ты...
- Есть такая цена, Савушка, которую я не готова платить. Не готова была...
- Он... его... недруги?
Ей страшно было задавать вопрос этакий. И почернели и без того черные глаза Берусины, сделались, что воды мертвого озера.
- Недруги, Савушка, конечно, недруги... хотели нам побольней сделать, - сухие губы коснулись щеки. - Спи... я от них сбежала...
- А царь...
- Есть кому его занять... знаешь, он ведь и не заметит, что я ушла... когда я рядом, взгляда с меня не сводит. А отойду, и забывает... у всякой волшбы своя цена... иную и поднять непросто...
- Спали.
- Кого?
- Книгу, - Красава вцепилась в руку сестрицыну. - Она тебе без нужды... она...
- Говорю ж, украли ее.
- Кто?
- А я откуда ведаю? Знала бы... или не украли, но сама ушла... только знание с собой не забрала... нет, я не помню ее, чтобы всю, но многое на свою беду... или на счастье... а ты спи, Красава... и я буду... у тебя меня искать не станут. Примешь?
- Приму, конечно.
- Вот и ладно... засыпай, - и теплая ладонь скользнула по щеке. Глаза тяжестью налились, но Красава со сном боролась.
Пыталась.
Она помнила, что не желала засыпать, но не имела силы, чтобы пробудиться. Встать... а надо было... плыла она... горела... и мерзла. А после вновь горела. Стояла на берегу. Озеро черным-черно, а сквозь черноту эту будто бы Берусино лицо проглядывает.
Или не ее?
Женщины красивой до того, что сердце замирает.
Женщина эта стоит.
Усмехается.
Палец к губам прижала. Мол, молчи, Красава, что видишь, а иначе столкнут и тебя в воду. А она студеная... хочешь, Красава, тайну расскажу? Такую, которую никто не ведает?
Нет.
Или красавицею сделаю? Ты-то мужа любишь, а вот он тебя... любит ли? Вправду думаешь? Ты не хороша, а в тягости и вовсе подурнела... девка будет... девки из матери красоту тянут. Вот и останешься рыхлою да дебелой. Нет, бросить тебя муж не бросит. Порядочный он. Но разве легче с того?
Заведет полюбовницу.
Холопок-то красивых без меры, ты же...
Нет.
Жарко.
И холодно. Холод у самого сердца, и не дает сгореть вовсе... и Красава в эту искорку холода вцепилась. Знала, что, коль отпустит, то и сгорит.
